Аламар пробовал думать о том, что сейчас он войдет с парадного в свой великолепный особняк, и его будет встречать старая Ньями. Потом он переоденется, снимет, наконец, маску, и будет завтракать в очень просторной и пустой столовой. Мысли рассыпались пеплом, оседая на душе вязкой смоляной горечью. Он хотел представить себе Ньями, благообразную, в накрахмаленном чепце, а перед глазами было совсем другое лицо, перекошенное, почти безумное. Днем раньше Лия Циниат щеголяла туалетами и прическами, и всего лишь одной ночи хватило, чтобы превратить самовлюбленную гордячку в мычащее, ползающее по полу существо.
Надо отдать должное, у нее хватило ума сразу во всем сознаться. В том, что готовила для принца Ксеона особых механоидов с повышенной защитой корпуса. Зачем? Ну, он попросил об одолжении. Знала ли она? Догадывалась, но напрямую ни о чем сказано не было. Чистосердечным признанием, запоздавшим на пять лет, герцогиня надеялась купить себе жизнь. И завыла, заревела в низкие потолочные своды, когда услышала приговор. Лишение жизни через сожжение за государственную измену. Она ползла по полу, цепляясь за штанину, и все выла, выла… Помоги мне, Аламар. У меня дети сиротами останутся. Помогииии… Он едва не увяз в этой мольбе, но вовремя опомнился. Сунул под нос герцогине миниатюру, которую всегда носил в медальоне.
— Твои дети будут ходить по земле. А где мои дети? Вот, они, где сейчас? И в этом есть твоя вина, Лия.
Она разжала пальцы и внезапно умолкла. А он пошел дальше, заполнить все необходимые для казни протоколы.
— Будь ты проклят! — хриплый вопль привычно царапнул слух, — проклят!
Он рассмеялся. Проклят. Нашла чем пугать…
…Карета остановилась. Аламар дождался, пока возница отворит дверцу кареты, и вышел, щурясь на серый свет зимнего утра. На ближайшем дереве надсадно каркала ворона. В лужах таял лед. С затянутого низкими тучами неба сыпалась снежная труха.
— Свободен. Заедешь за мной после полудня, во дворец нужно будет, — процедил Аламар, даже не глядя в сторону парнишки в сером мундире.
Тот кивнул, заторопился, и через несколько мгновений карета тронулась с места и покатилась обратно, к ведомству.
Аламар дошел до боковой калитки, временами оскальзываясь на обледенелой мостовой, снял с правой руки перчатку и приложил ладонь к блюдечку охранного артефакта. Замок щелкнул, и калитка гостеприимно распахнулась.
Дальше, огибая по кругу клумбу, из которой торчали черные и давно уж перемерзшие колючие стебли роз, бежала узкая дорожка, кое-как присыпанная гравием. Примерно на пол пути к дому она ныряла под разросшиеся липы, затем примыкала к широкой дороге, которая вела к дому от больших ворот. Аламар, все еще стоя у калитки, окинул взглядом особняк. Огромный, сложенный из темного кирпича, с черепичной крышей и башенками по углам, этот дом мог бы стать родовым гнездом для многих, очень многих из семейства Нирс. Но не сложилось. Взгляд зацепился за черное пятно гари, покрывшее все левое крыло. В крайней башне даже стекла до сих пор не вставили, все равно туда никто не ходит и никто там не живет…