Стрим (Шипнигов) - страница 39

но эти арбузы еще не настоящие. они на пичканы нитратами. и я долго и тщательно выбираю нектарины. и наверно у самого лучшего нектарина вкус наташиного поцелуя.

трачу я на фруктово овощной рацион на неделю в среднем от 800 до 1000 рублей. это дорого, но это справедливо. всю неделю я буду есть здоровое правильное питание. но черт, снова забыл, что ира заплатила. и теперь сидит и ждет меня как-будто СЕРЬЕЗНЫЕ ОТНОШЕНИЯ. она же то же будет есть.

с начала я возил все в рюкзаке, но помидоры и виноград мнутся, и их очень жалко. все равно сьешь но все равно жалко. они же как-будто живые. а потом я нашел на антресолях сумку тележку и теперь ежжу с ней. ира надо мной почему то смеется, но она смеется все что я не сделаю.

ира теперь может брюзжать слюной сколько угодно, я больше не реагирую на ее не вербальную агресию. эта сумка тележка мне и подсказала, как избавится от иры и вообще огрести некоторую самостоятельность. от иры, от себя самого и от тяжелых воспоминаний, которые преследуют меня в этой квартире. где мне еще иногда мерещится наташин нектариновый запах.

Владимир Георгиевич сегодня снова капризничает. Опять прогнать меня хочет. Ох уж эти мне старички! Сколько я их, болезных, за свой век повидала. Бодрятся, хорохорятся, а сами-то как дети малые, прости Господи! И мой туда же: Вы, говорит, Александра Васильевна, всего лишь соцработник, винтик в системе. За продуктами мне сходили, пожрать приготовили, спасибо вам, и до свидания. Нечего, говорит, сестру милосердия со мной включать.

Эка завернул! Вроде приличный с виду, а выражается нехорошо, по-молодежному. Ну я-то знаю, что это он от тоски нутряной, от ненастья душевного. Мы, соцработники, никакие не винтики. Мы несем свет своих сердец всем, кому злая судьба подставила подножку. Мы должны быть специалистами на все руки. Мы снимаем ту социальную напряженность, которая присуща, наверное, каждому административному округу. Это начальство наше так нас учит на Курсах. Слова вроде книжные, непривычные, а и в них своя Правда есть.

Сломал мой Владимир Георгиевич ногу месяц назад, меня к нему и приставили. Моложавый такой старичок, и нервный очень. Все ругается. И не как другие дедушки, а, говорю, неприлично как бы. Как сынок мой старшенький примерно. Это он, наверное, от паренька набрался, что к нему ходит. Неприятный такой паренек, не знаю почему, но неприятный. Как будто злоумышляет что. Черный риелтор, коршун хищный, на вашу квартиру нацелился, Владимир Георгиевич? – спрашиваю. Да какой, говорит, риелтор – сосед мой сверху, Лешенька, дебил. Ходит, ходит, а зачем ходит, сам по-любому не в курсах. Так Владимир Георгиевич выражается.