— Но не пришли, — сурово сказал Песцов, надвигаясь на собеседницу широкой грудью.
— Почему же? Пришли, но не все, — пискнула она. — Только одного чемодана недосчитались.
— Но чемодан-то был как раз с концертными платьями мисс Мэннинг!
Песцов бушевал столь грозно, словно не сам уговорил меня незаметно уничтожить этот чемодан при погрузке. А что оставалось делать? Если обычное платье можно было как-то закамуфлировать шалью или мехами, коих после певицы остался неплохой выбор, то по концертной одежде было особенно заметно, что она мне не принадлежала, и это выдавало меня полностью. Выдавал бы и цвет волос, но этот вопрос удалось решить ещё в соболевском особняке, подобрав подходящее плетение. И теперь на них тоже лежала иллюзия тщательно подобранного цвета волос мисс Мэннинг. Но с телом, увы, так не получится: даже если бы удалось экстренно что-то изучить и придать моим формам иллюзорный объём, одежда всё равно висела бы на мне, а не на иллюзии. На иллюзию платье не натянешь, во всяком случае, на мою. Наверное, более продвинутому магу не составило бы труда создать иллюзию определённой плотности, которая бы удерживала на себе одежду, придавая ей нужную форму, но увы, я была не столь искусна. Песцов, услышав моё признание в профнепригодности, расстроенно посопел, а потом предложил выход: он отвлекает лакея, я использую отведение глаз и сжигаю чемодан с концертными вещами. Разделение обязанностей помогло провернуть всё почти идеально. Почти — потому что чемодан сгорел, но оставил после себя кучку пепла, небольшую и очень лёгкую, которую ветер практически сразу разметал. Диверсия прошла незаметно.
— Мы непременно найдём, — удерживая рыдания, сказала помощница директора. — Ради всех богов, не переживайте, Дмитрий Валерьевич.
Нервная она какая-то, эта Канарейкина. Казалось бы, на такой работе должна быть привычна ко всяческим стрессам, но нет: Песцов почти не повысил голос, а у неё уже влажно поблёскивали чёрные близко посаженные глаза и шмыгал нос.
— Сударыня, как я могу не переживать? Концерт менее чем через час. Что мне говорить подопечной?
— В крайнем случае мы подберём что-нибудь из театрального гардероба, — оптимистично предложила дама.
— То есть вы хотите, чтобы мисс Мэннинг выступала в вашей бутафории? — обманчиво тихо спросил Песцов. — Вы действительно хотите, чтобы я сделал ей такое оскорбительное предложение?
Он возмущённо стукнул ладонью себя в грудь, как нельзя лучше отыгрывая выбранное амплуа защитника подопечной певицы. Наверное, на самом деле Песцов жаждал славы и театральных подмостков, в нём явно умирал великий актёр: речь, жесты, выражение лица — всё было направлено на то, чтобы донести до единственного зрителя силу песцовских переживаний. Моя же роль сводилась к тому, чтобы тихо стоять рядом и непонимающе хлопать глазами. «Для всех вы бережёте пострадавшее горло, — предложил Песцов. — Пусть с вами общаются через меня, чтобы не возник вопрос, почему англичанка говорит с русским акцентом. Вам-то ещё ничего, а моей репутации точно конец». Заботился он о своей деловой репутации почище, чем барышня на выданье — о девичьей, поэтому, когда он узнал о моём согласии поддержать небольшой обман с гастролями, необычайно воодушевился и начал с невероятной скоростью генерировать планы, позволяющие спасти наши пушистые шкурки.