Принятое решение — учиться — было внешним выражением внутреннего духовного перелома, связанного со спадом революционного движения в 1906 г. Оно означало для Жоржа расставание (временное, хотя тогда это им еще не осознавалось) с революционной борьбой и любимой девушкой. Этим решением определились действия как его самого, подавшего прошение о зачислении на историко-филологический факультет Петербургского университета[51], так и его матери, которая стала хлопотать о замене для сына ссылки в Архангельскую губернию высылкой в Германию. Выбор факультета был сделан не без влияния Татьяны, которая училась в 1902–1904 гг. на историко-филологическом отделении Высших женских (Бестужевских) курсов в Петербурге. Согласно прошению Г. П. Федотов стал студентом историко-филологического факультета Петербургского университета. В то же время министром внутренних дел просьба вдовы правителя Саратовской губернской канцелярии была удовлетворена, и мать с сыном в сопровождении агента направились через Москву в Берлин. В письме из Москвы запечатлелось грустное расставание и обещание, которое не было произнесено во время свиданий в тюрьме: „Я останусь твоим, как и был“. Впереди были „новая жизнь и наука“, которые тогда отнюдь не привлекали Жоржа „своим обаянием“.
В письмах из Берлина при внимательном чтении открываются два слоя сообщений: внешний („обстановка“), в котором фиксируются явления и события, и внутренний („душа“), в котором осмысливаются душевные переживания. После описания первых впечатлений и внешнего восприятия города в длинных посланиях наметились три темы. Прежде всего — учеба в Берлинском университете, что создавало первую точку соприкосновения с адресатом, так как не без влияния Жоржа Татьяна приняла решение закончить обучение на Высших женских курсах и добилась восстановления и права на учебу экстерном. Правда, описания учебы Жоржем были достаточно лапидарны и не отличались яркостью. „Моя собственная жизнь проходит однообразно, — писал он в одном из писем, — каждый день похож на другой, как на самого себя. Я нигде не бываю, кроме университета. Свои занятия я сузил, насколько возможно, думая, что сначала нужно учиться азбуке. При всем том скучать некогда, так как занят с утра до самой ночи“.
Постепенное притупление „острого чувства свежей разлуки“ и ощущение нарастающего забвения привели к тому, что он, воспользовавшись рождественскими каникулами, написал целый ряд посланий, в которых попытался возродить былую доверительность отношений, вспомнив наиболее существенные моменты их развития за два прошедших года. Но такая обнаженность чувств вызвала реакцию отторжения у Татьяны. К тому была и другая важная причина: у нее зарождалось чувство любви к Владимиру Александровичу, ставшее, судя по ее дневникам, каким-то наваждением на долгие годы. Этим, как представляется, можно объяснить временное прекращение переписки весной 1907 г.