«Зимой того же года был создан наш внутренний „Круг“, некий орден, которому надлежало конспиративно существовать и бороться в надвигающейся долгой ночи. И мы все единогласно высказались против кандидатуры Г. Федотова.
— Это же курам на смех! — вопил Фондаминский. — Вы С. Жабу принимаете, а Георгия Петровича забраковали. Это ведь курам на смех! — повторял он свое любимое выражение. — Вы разошлись с Федотовым по одному вопросу. Но Мюнхен миновал: это уже прошлое. Теперь возникают новые темы, где Георгий Петрович может оказаться впереди нас всех…
Действительно, получался анекдот. И Федотов с супругою были приглашены в наш „Внутренний круг“. Очень знаменательно для наших тогдашних настроений, что Е. Федотова (как я уже, кажется, писал) на первом же организационном собрании резко осведомилась:
— Меня, главным образом, интересует, будем ли мы и здесь только болтать или, может быть, начнем бросать бомбы?»[74]
Письма самого Георгия Петровича к Елене Николаевне показывают его чуткость и заботу по отношению к ней и её дочери Нине, и в то же время из них можно получить некоторые представления о личности и характере самой Е. Н. Нечаевой, о том, какой она может быть в повседневной жизни. Приведём здесь одно из его писем, которое он писал жене в апреле 1939 года, незадолго до двадцатилетней годовщины со дня их свадьбы:
3 апр. 1939 г.
Милая Ляля.
Очень тебя жалею по случаю твоей болезни. Это так бывает редко, что ты ложишься в постель, что должно быть серьезно. И стоило больной стирать у Бахрушиных![75]Надеюсь, что по крайней мере на Страстной ты поправишься.
У нас опять отвратительная погода, и я немного простужен, но чуть-чуть. Я рад, что ты стремишься в Лондон, а то я уж очень соскучился. Только надо иметь в виду медленность визы и подавать прошение за полтора месяца, если хочешь к июню, то в середине апреля. Непременно надо быть вместе в годовщину нашей свадьбы — это 20 лет!
Я не знаю, откуда ты взяла, что Widrington меня пригласил на Пасху. Никто не пригласил, и я, вероятно, останусь в Лондоне. В Париже сейчас мисс Ридлей[76], гостит у Зерновых, на подворье при встрече можешь сказать о Нине, я и здесь говорил.
Вчера мельком видел Зою[77], которая живет теперь с Наденькой. Первое впечатление — без перемен. Встречаю ее у церкви: «Куда Вы? — Я потеряла перчатку». Так и не нашла.
Отец Николай Берг[78]приезжает из деревни, исповедует и говорит проповеди. Но ещё не служит. Ходит с трудом и очень поседел. Тут из-за рукоположения Феокрита[79]была большая дамская война: семейство о [тца] Николая и его духовные дочери очень обиделись, и до недавних пор ему никто даже не говорил. Но он отнесся, как должно. Чего обижаться? Это было бы совсем глупо.