В этот момент Василий обратил внимание, что стрельба значительно ослабела. Посмотрев на немцев, он увидел, что пехота отползает от «колючки», минометчики оттаскивают уцелевшие минометы в лес. Ответная стрельба взвода тоже затихла. Ну, это было как раз понятно. У пулеметчиков кончался запас снаряженных дисков и лент. Лейтенант понял, что немецкий комбат, потеряв возможность захватить мост целым, решил поберечь людей. Гарнизон огрызался слишком больно.
Обессиленный, Василий опустился на дно окопа и некоторое время сидел неподвижно. Затем приказал глядевшему на него с ожиданием третьему номеру ДШК, фамилию которого запамятовал:
– Давай бегом по окопам, собери всех командиров к дзоту. Пусть доложат о потерях.
Поглядел на часы. Было 15 часов 44 минуты. Казалось, с рассвета прошла уже вечность, а день едва перевалил за полдень.
«Хорошо хоть часы не остановились от сотрясений», – подумал младший лейтенант.
Начали собираться командиры отделений. Вместо Петрова пришел командир расчета старший сержант Онищенко.
– Что с Петровым? – предчувствуя недоброе, спросил Иванов.
– Погиб наш лейтенант. Вместе со всем расчетом. Прямое попадание мины в дворик. Немцы стреляли очень точно. Наверное, у них корректировщики сидели на деревьях и видели наши позиции. Но и мы четыре миномета у них разбили!
Сердце Василия сжалось.
«Вот и остался я один из трех друзей – младших лейтенантов, – с горечью подумал он. – Жалко Костю. Жалко Ивана».
Командир гарнизона оглядел остальных. У замкомвзвода Конюкова левое предплечье забинтовано, рука висит на перевязи. У обычно щеголеватого сержанта гимнастерка и галифе порваны во многих местах, залеплены землей. Лицо бурое и закопченное, только голубые глаза блестят. Другие выглядят не лучше. У Власенко забинтована голова под каской.
– Доложите о потерях. Начнем с Онищенко.
– Быстрее доложить, кто в строю. Кроме меня, один легко раненный минометчик и один присланный боец. Один минометчик тяжело ранен.
– В первом отделении в строю четверо бойцов, из них двое легкораненых, двое тяжелых, остальные убиты, – доложил Конюков.
– Во втором отделении в строю двое, один тяжелораненый, – сообщил принявший второе отделение Дементьев.
– В третьем отделении в строю трое бойцов, из них двое легкораненых, трое тяжелых, – доложил Власенко.
– Итого в строю пятнадцать штыков, включая легкораненых, плюс шестеро в дзоте и я сам. Всего значит двадцать один штык. Санинструктор цел?
– Здесь я, товарищ лейтенант, – отозвался младший сержант Воронин из-за спин командиров.
– И я цел, – послышался голос завхоза Прохорова.