Вот как она о нем уже думает: надежный. И это спустя полчаса после того, как узнала, что он скоро женится на другой. Ну и ду-у-у-ура.
Они медленно продвигались вперед, рядом спокойно брела и ее лошадка.
Олеся осмелилась нарушить тишину:
– Думаешь, что если буду сидеть вместе с тобой, то растаю, потеряю голову и забуду про то, что ты скоро женишься на другой?
Его голос звучал тихо. Обволакивал мягкой лаской.
– Так намного удобнее и быстрее. В крепости кто-то мог увидеть нас. В окно, например. Согласись, странно, что мой слуга, которому я доверяю настолько, что беру в лес, не умеет ездить верхом. И сколько бы ненужных разговоров пошло, усади я перед собой какого-то мальчишку. Хотя… – Его ладонь легла на ее бедро, медленно погладила и сжала. – Ты выглядишь в моей одежде так, что я думаю только о том, как спускаю с тебя штаны и долго трахаю.
Олесю бросило в жар от его слов. Она вскинула голову и взглянула на Габора. Он смотрел на нее так, словно ничего вокруг не существовало. Будто была только она и видел он только ее.
– А как же принцесса? – Олеся отвернулась и уставилась в таинственную синеву чащи.
Пальцы Габора впились в ее бедро.
– Сейчас тебе лучше молчать.
– Как прикажете, мой господарь.
Он напрягся. Олеся почувствовала это. Ощутила всем телом, как грудь Габора стала тверже. За спиной как будто выросла стена.
Он обнял ее одной рукой за талию, прижимая к себе еще сильнее. Олеся почувствовала, как вплавляется в его тело.
Голос Габора прошелестел мягкой лаской у уха:
– Мне нравится, когда ты такая послушная. Очень сильно нравится…
От малейшего движения с веток сыпался снег. Легкие снежинки танцевали в воздухе, создавая нереальную, почти сказочную, атмосферу праздника. Олесе и хотелось бы веселиться, предвкушать чудеса. На пару часов забыть обо всем и снова поверить в волшебство, которое никогда не случится. Но она понимала, что ее прекрасной сказке пришел конец.
Казалось, что они едва плетутся, но лес совсем сгустился, а на снегу не было даже птичьих следов. Они заходили все дальше в чащу, в непроходимое переплетение ветвей. Деревья росли часто и густо. Настолько, что над головой образовался купол, который едва пропускал свет.
Не оборачиваясь к Габору, Олеся тихо спросила:
– Может, поищем дом того старика?
Тело Габора знакомо окаменело.
– Какого старика?
Олесю не обманул его деланно равнодушный тон. Она слышала злые суровые нотки, чувствовала сдерживаемый гнев.
– У которого я пришла в себя. Я ведь тебе говорила. Он оставил меня у дороги.
– Кроме Бражены в лесу никто не живет. – На этот раз она отчетливо слышала ярость.