— Спасибо, Харальд, — ответил Ворон, помолчав. — Думаю, что если кому и можно было бы рассказать это, то тебе, давно умершему сыну конунга Канута. — Харальд громко рассмеялся, Ворон вторил ему, остальные братья, не понимая, что послужило поводом для смеха, присоединились к ним. Над драккаром еще долго царило бурное веселье, викинги хохотали от души, пока за борт не свалился от смеха Оттар, после чего все просто завыли от смеха. Мокрый, смеющийся Оттар снова влез на борт, и кто-то из братьев просто зашелся от хохота и простонал, не в силах совладать с собой: «Драуг! Бегите, бегите все! Это драуг!» Сыновья Канута долго не могли успокоится, как вдруг, уже стоявший на носу Харальд, громко крикнул:
— Слева по борту драккар! Идет прямо к нам! — И все бросились смотреть.
— «Морской Змей»! — не веря своим глазам, крикнул Ворон, — драккар короля!
— Добро! — крикнул Харальд. — Пока быстро встань к кормилу, да надень мой плащ и спрячь лицо. Говорить с ним буду я!
Так Рагнар Ворон шел с сыновьями Канута в Данию.
Глава двадцать пятая,
в которой Рагнар Ворон продолжает путь к Дании
«Морской Змей» подходил все ближе. Ворону, закутанному в плащ с капюшоном, нечего было бояться, что его узнают, поэтому он с интересом поглядывал на приближающийся драккар. Драккар короля был в несколько раз больше драккара сыновей Канута, и потому люди на «Морском Змее» вели себя не так осторожно, как следовало бы, приближаясь неизвестно к кому. Щиты на «Морском Змее» были пока повернуты мирной стороной, но надменное лицо Ингольфа, стоящего на носу, говорило, что каждый миг все может резко перемениться.
Дети Канута, собравшиеся на правом боку своего драккара, к которому подходил «Морской Змей», выглядели совершенно беззаботно. Вроде бы, даже и не обращали внимания на «Морского Змея». В них не ощущалось ни готовности, ни напряжения. Просто двенадцать викингов идут по своим делам, никакой вины за собой ни в чем не чувствуют, а потому и прятаться им не от кого. Время от времени кто-нибудь из них посматривал на приближающийся драккар, но не более того. Вот над ними снова раскатился веселый хохот. Скурвфа просто сел на палубу от смеха. Да, завтрашний день не сильно заботил этих людей, и сам Ворон чувствовал, что и он стал по-другому, более легко относится к жизни.
В своем хирде Ворон чувствовал себя хозяином, хевдингом, уважаемым воинами предводителем. И это было заслуженным, он тщательно думал прежде, чем что-то сделать или сказать. Думал, куда и как повести своих людей. Знал земли и народы, которые там жили. Старательно следил, чтобы добыча продавалась быстро и по достойной, пусть даже не самой большой, цене. Вовремя приставал к берегу, чтобы пополнить запасы воды и пищи. Был судьей во всех спорных вопросах. На нем постоянно висело бремя забот, привычных с детства, важных, нужных, почетных. Но все же бремя.