Уже не вспомнить, что я думала в то время своим детским неокрепшим умишком. Наверное, соображала, что жадность – плохое качество человека и всегда будет наказано.
– И маму не угощу, и сумку украли. А теперь вой, раз котелок не варит. В чем книжки в школу буду носить после каникул?
Слезы враз высохли, домой я пришла уже не с победой, а с поражением. Мама пожалела, поойкала, утешила меня:
– Не горюй, Таня, с многим Бог и с малым Бог. Знаю я эту ораву голодную, им самим-то подай, Господи. Хоть бы сумку свою воротить.
Она ушла, но вернулась с пустыми руками.
– Чё с возу пало, Таня, то пропало. Надо мне новую сумку для тебя шить. А они на доброе здоровье, пусть поминают нашу благодарность, а нам, может, на это Господь больше пошлет. Один Бог знает, что делается на свете. «Везде пыль да копоть и нечего лопать», – так у нас говорили тогда в деревне.
После этого случая я никогда больше не ходила славить. Каждый раз в Рождество я вспоминала этот казус, да так и не поняла: что это было?
Я ходила от голода просить милостыню или прославлять Господа? Я не только поставила для себя вопрос, но и получила жизненный урок.
В войну и долгие годы после войны вместе с холодом, нищетой, тараканами настоящим стихийным бедствием были для нас вши.
– Хоть бы выдюжить да выжить Бог велел. В аду, поди, и то лучше, чем здесь, на белом свете, – причитала мама.
Помню, как многие в классе чесали втихаря себя, стыдясь учителя. Сейчас писать о вшах, мягко говоря, неприятно, но не писать – значит не сказать всей правды о тогдашней жизни. Они заводились везде: в головах, белье, одежде, не давая никому покоя. Мыла не было, а потому бороться с ними было в то время у нас невозможно, они плодились неистово. В каждой избе можно было услышать такое:
– Вот и поживи с ними. От них хоть в петлю лезь, ноне будешь же упекаться от своих рук – это грех великий. Бог велит, и это переживем.
Особенно страдали от кровососов маленькие дети, которые самостоятельно не могли с ними справиться. Нестерпимый зуд заставлял чесаться так, что на коже образовывались язвы. Бороться родителям было некогда: все бежали на работу за трудоднем. Никому не хотелось умирать голодной смертью. «Душа еле в теле, а рубаху вши съели», – запомнила я с тех пор.
Те хозяева, у кого были большие семьи, придумали даже варить мыло сами из внутренностей убитых животных. От этого действа войти в их избу было нельзя: стоял нестерпимый смрад. После такого «производства» запах еще долго не выветривался из избы. Избы эти старались избегать и заходили в них только по большой надобности.