Филип протянул его.
— Нет-нет, не так. Держи за цепочку. Вот молодец, хорошая лошадка. А теперь протягивай — аккуратно и не торопясь, плавно так.
Филип повиновался. От торжественности этого долгожданного церемониального момента на него накатила вдруг настоятельная потребность торжественно склонить голову.
Покет медленно приближался, бормоча что-то на Древнем Наречии. Когда он оказался на расстоянии вытянутой руки, Филип тихонько ахнул. Пальцы, на которых висела цепочка, внезапно обожгло ледяным покалыванием. Сам Амулет словно бы завибрировал, очертания его на миг расплылись, но потом вновь обрели четкость. Однако висел он неподвижно, вот разве что заметно прибавил в весе. Филип поднял взор.
— Покет?..
Грем остановился, глядя на Амулет широко распахнутыми глазами. По бледному лицу пробежала судорога, как будто под кожей одновременно подергивались сотни мелких мышц. Он облизал губы. Кончик языка у него был темно-синим.
— Покет? Что происходит?
Грем словно не слышал. Губы его изгибались, силясь произнести слова, но с них не слетало ни звука.
Вот теперь Амулет пришел в движение. Он медленно повернулся на триста шестьдесят градусов вокруг своей оси, а когда снова оказался обращен к Покету, тот вздрогнул и закрыл глаза. И когда снова открыл их, из них выкатились две крупные белые слезы, которые не столько потекли, сколько поползли, извиваясь, вниз по щекам. Покет поднял руку и смахнул их с лица на ковер. Они напоминали крупные рисинки — пока не начали крючиться и извиваться. От омерзения Филип, как завороженный, несколько секунд не мог отвести от них взгляда, пока Амулет на цепочке не дернулся снова и не налился такой тяжестью, что держать его пришлось уже обеими руками.
— Покет? Что происходит, черт побери?
Возглас его оборвался. Новые крупные белые слезы скатывались из глаз Доброчеста — из глаз, напоминавших теперь черные дыры. Синие кончики пальцев слабо скидывали их — и те слезы, что удалось смахнуть, корчились на полу. В широко открытом рту грема кишели черви.
Крик Филипа слился с другим звуком, напоминающим вздох экстатического наслаждения, — и Амулет сам собой раскрылся, распахнул створки, точно разбуженный приливом моллюск. Всосав весь свет из комнаты, он сконцентрировал его в единый синеватый луч, безжалостно устремленный на Покета.
Филип в панике попытался отшвырнуть проклятый талисман, но не смог. Как не мог и заговорить. Или отвести взор от Покета.
Который распадался. Голова грема запрокинулась, уста испустили последнее проклятие, выбросив при этом в воздух горсть белых личинок. Шейный платок слетел с оплывающего горла, на миг открыв зияющий косой разрез под ним. Бледная плоть длинных пальцев рассыпалась подергивающимися комьями. Одежда сползла на пол, и Филип успел мимолетно разглядеть кости и обвисшие сухожилия, но и их тут же поглотила белая липкая колышущаяся масса.