Освобожденный от гипнотического взгляда Морла, Филип весь обмяк. Хорошо бы сейчас присесть. Голова у него шипела, точно газировка. Он осторожно повернул ее.
Он находился в пространстве, словно бы лишенном обычных измерений, с искаженной перспективой.
Тьма, но не тьма. Он стоял в одном из нескольких оазисов света.
В другом оазисе, мерцавшем на неизмеримом расстоянии от Филипа, над полом поднималась огромная полусфера, похожая на гигантскую розу; на поверхности ее вращались, непрестанно изменяясь и преобразуясь, какие-то образы.
В третьем, не таком далеком, находился островок мебели: парящая в воздухе рейка с крючками, с которых свисала женская одежда и что-то еще; белый диван; круглый шкафчик с флягами и сосудами с разноцветными жидкостями.
В еще одном — в плоской чаше росло безлистное мускулистое дерево. Ветви его сжимали гигантский плод — похожий на яблоко, только синий.
Кругом не слышалось ни звука — лишь лихорадочный скрип пера Покета. Филип ощущал его всей кожей. Перозуд.
Скрип прервался. Морл открыл глаза. Покет выронил перо. Неиспользованные чернила втянулись обратно в склянку.
— Сколько слов, грем?
— Три сотни и двадцать, дюжина и два сверху.
— Качество?
— Превосходнейшее, господин.
Что-то в этом сильно озадачивало Филипа. Причем не подсчеты.
— Ты волен говорить, Мёрдстоун. Возникли вопросы?
— Да. Ну. То есть, я имею в виду, ты же победил, да? Ты завоевал Королевство.
— Я отвергаю термин «завоевание». Я лишь поспешествовал давно назревшей и необходимой модернизации.
— Верно. Прошу прощения. Но я находился под впечатлением, что ты не способен на это без Амулета. Однако ты обошелся и без него. Так что я не понимаю, зачем ты потратил столько трудов, чтобы его раздобыть.
Снова улыбка.
— Твое тупоумие не перестает меня радовать, — любезно произнес Морл. — В нем открываются неожиданные глубины.
— Благодарю.
— Ответ на твой вопрос поистине прост. Нет ничего реального, Мёрдстоун. Или, говоря точнее, реальность текуча и переменчива. Стабилизировать ее можно двумя способами. Первый, разумеется, это при помощи магики. Однако же магика сложна, применение ее требует трудов и усердия. И даже в руках и разуме адепта столь опытного, как я, она не всегда надежна. Второй способ — посредством слов. Слов и историй. Мир — это истории, что мы о нем рассказываем, Мёрдстоун. Вот почему Гроссбухи были окружены таким идолопоклонническим трепетом и так ревностно охранялись. А еще они были полны суеверий и путаницы, а также безнадежно ретроградны — что делало их уничтожение абсолютной и срочной необходимостью.