Филипа посетило мимолетное видение жизни, в которой все хорошо. В которой можно остановиться на достигнутом. Почивать на лаврах. Уютный уголок где-нибудь на хорватском взморье. Деньги на низкодоходном, но надежном счету. Постаревшая, но почему-то более юная его версия в светлом костюме шагает по адриатической улице за аперитивом. Вдали ото всех. С деньгами в кармане. Без лаптопов и покетбуков.
Покет.
А Амулета нет.
Миллион фунтов.
И никакой книги. Ни даже зародыша, ни случайно занесенного ветром зернышка сюжета. Ни единого слепого сперматозоида, отважно сражающегося с темными потоками мочи по пути к незримой яйцеклетке будущего бестселлера.
Голос Минервы все так же вбуравливался в его ухо сквозь головную боль.
— Только никому ни слова, окей? У них в Натвелле на этот счет очень строго. Джейн Кактам велела мне вам рассказать, потому что вам надо продумать коротенькую и милую благодарственную речь, которая бы звучала импровизацией, потому что вы же не знали, что выиграете, потому что победителя объявляют только уже на самой церемонии, потому что иначе проигравшие и их представители туда не явятся. Окей?
— Когда бдием?
— Церемония награждения? Гм, погодите. В следующем месяце, двенадцатого. Кстати, дресс-код парадный.
— Что?
— Смокинг, бабочка, все как у больших. Ну знаете.
— Бинерва…
— Не паникуйте. Я прочесала Сеть, ближайший к вам приличный портной нашелся в Экзетере. Я назначила вам прием. Подробности по имейлу.
Короткая пауза.
— Филип?
— Фто?
— Как продвигается Номер два? Знаю, мне спрашивать не положено, окей? Но…
— Ну так. Знаете, как оно бываед. Пдодолжения… С ниби так гнадь уже не выходид, как в первый раз. Надо все со всем увязывадь. Последовательносдь чтобы. Надо расписадь план на большом листе.
— Миленький, у «Горгоны» на это целые полчища редакторов. Не напрягайте свою хорошенькую головку еще и на этот счет. Просто излейте на экран вашу вдохновенную прозу, а уж потом, солнышко, мы оттуда повычистим всех гоблинов.
— Гремлинов, — сказал Филип. — Не гоблинов.
— Да хоть кого. Вам виднее. Ладно, надо бежать. Миллион дел, одно другого срочнее.
От слова «миллион» Филип вздрогнул.
Когда она разъединилась, он довольно долго стоял с телефоном в руке. Потом выпил еще виски, от которого только сильнее раскашлялся, и осел в кресло. Кашель постепенно перешел в рыдания. Через какое-то время он вытер глаза рукавом, поднялся и подошел к окну. Но тут же отпрянул. Вещие сестры, Фрэнсин и Мерили, снова шли мимо. Мерили или Фрэнсин вытащила изо рта большой палец и застенчиво помахала.
По взвешенному мнению Минервы, вручение Натвелловской премии было событием довольно-таки своеобразным. Примерно как встреча Высшего света с Отбросами общества. Перед ужином, во время аперитивов, Минерва с невероятным трудом сбежала от какого-то индийского академика, пребывавшего в пагубном заблуждении, что она с восторгом приобщится к его теории о связи «Махабхараты» и «Льва, колдуньи и платяного шкафа». Минерва сперва перепутала его с тем азиатом с Четвертого канала. Потом чуть не попала в глупое положение, неверно расслышав фразу «межжанровое проникновение». Потом непостижимым образом оказалась на одном из семинаров на тему «кто кого поимел» (в плотском или коммерческом отношении), председательствовала на котором Колин (Стервелла) Дивайн. Странно, но стоило Минерве туда зайти, как общее оживление сразу угасло. А ведь она же была кладезем информации на эту тему. Может, именно поэтому.