С Филипом вдруг приключилось что-то головокружительно-телескопическое. Он обнаружил, что находится почти у самого пожарища, почувствовал на лице дыхание огненного пекла, ощутил, как во впадинке между ключицами скапливается испарина — но повернуть назад не мог. Он видел раньше во сне массивные врата Университета и теперь узнал древние письмена над ними. Знал он откуда-то и то, что огромные двери вот-вот откроются — и они и в самом деле начали медленно открываться, выпуская наружу красное зарево. Филип крепко зажмурился.
Когда же он рискнул открыть глаза, перед ним возникла фигура, исполненная небывалого могущества, облаченная в вихрящийся серебряно-зеленый плащ. Даже при неверном и режущем глаза свете Филип различал блеск бездонных глаз и хищную красоту лица, обрамленного ореолом подернутых пламенем волос.
Хотя кожу ему обдавало жаром, а ноздри забивала вонь горящих химикалий, Филип предполагал, что в этом неистовом катаклизме ему отведена роль постороннего и незримого зрителя. Но теперь, в момент запредельной, расслабляющей кишечник ясности, понял, что это не так. Он был участником — живым и ничем не огражденным участником происходящего. Ибо Морл видел его. Некромант воздел левую руку и, распрямив указательный палец и мизинец, произнес имя Филипа, а затем еще несколько непонятных слов, и даже рев пламени притих, внимая его звучному голосу.
Филип понял, что не в силах ни отвернуться, ни бежать, ни даже пошевелиться. Он мог лишь, коченея от ужаса, смотреть, как позади Морла, в центре раскаленного ада, проступают отвратительные силуэты. Огнельты. Сутулые и громоздкие, клыкастые, уродливые, они выскакивали из пламени и собирались за спиной своего господина; а затем, точно по невысказанной вслух команде, ринулись к Филипу. И в тот же миг небо над его головой раскололось от воя. Посмотрев наверх, он увидел, как оттуда спускаются крылатые огнельты, обуреваемые жаждой крови. За кожистыми панцирями жукообразных тел влачились шипастые ноги. Из горла Филипа вырвалось испуганное поскуливание, и он бросился ничком на землю в малодушной и безоговорочной капитуляции.
Голова его ударилась о что-то твердое, но смягчающее удар, по груди что-то скользнуло. Это втягивался на место ремень безопасности.
Филип с минуту сидел, уткнувшись головой в руль, и постепенно дыхание у него почти пришло в норму. Нерешительный стук заставил его поднять голову. Обернувшись, он увидел, что его рассматривает молодой человек с термокоробкой еды на вынос в одной руке и с мобильником в другой. Филип чуть повернул ключи зажигания и опустил окно.