— Мужик, ты как, в порядке?
Мёрдстоуну потребовалась секунда-другая, чтобы с усилием отклеить язык от нёба.
— Уг. Гр-р. Да, в порядке. Спасибо. Все нормально.
— А на вид и не скажешь, мужик. Я тут уж думал… ну, думал, словом, может, скорую вызывать.
Он поднял мобильник чуть выше, словно демонстрируя, что и в самом деле готов был уже вызывать службы неотложной помощи.
— Нет, — сказал Филип. — Не стоит. Но все равно спасибо. Со мной все в порядке.
— Ну тебе виднее, мужик. Но ты там поосторожнее. — Он отодвинулся от окна. — А тачка у тебя клевая. XL3SE4WDTDSi, да?
Когда он ушел, Филип расстегнул верхние пуговицы рубашки, вытащил Амулет и осторожно убрал и ящичек для компакт-дисков. А потом поднял глаза к вершине холма, где в целости и невредимости высилась залитая солнцем башня. Еще через некоторое время он включил мотор и нажал на радиоконсоли цифру три. Вагнер, на полувзлете к кульминации.
Когда он на своем лексусе протиснулся через воротца, двое выросших из ниоткуда ухмыляющихся гоблинов в капюшонах и штанах с низкой мотней изобразили, будто лихорадочно мастурбируют ему вслед.
В гостиной все еще витал спертый запах отчаяния, но вместо того, чтобы распахнуть окно, Филип задернул шторы, зажег настольную лампу и положил Амулет и пятно света.
До сих пор ему не выдалось возможности рассмотреть его повнимательнее, в одиночестве. Тайно. Тридцать шесть часов после благодарственной речи — ни слова из которой он не помнил — ускорившись, слились в мерцающий горячечный бред, напрочь вышедший из-под его (или чьего-либо еще) контроля. Воспоминания Филипа об этих часах распадались на отдельные короткие вспышки образов и картинок. Последней такой картинкой было отражение Минервы в зеркале ванной комнаты, в невероятнейшем белье — на шнурочках. Только вот ее эти самые, стринги, находились не там, где им полагалось бы, — а на глазах, как повязка. Он запрокинул голову, как запрокидывает иссушенный жаждой путник в надежде на дождь, но так и не смог припомнить, что же было потом. После нескольких безуспешных попыток заставить кино крутиться дальше он сел и сосредоточился на Амулете.
С виду ничего особенного. Почти квадратный, но не совсем, примерно четыре на пять сантиметров. Достаточно толстый, чтобы оказаться полым изнутри, но Филип не сумел найти на нем ни трещинки, ни намека на то, что его можно открыть. Филип потряс медальоном над ухом, но ничего не услышал. Из какого материала талисман сделан, тоже сказать было трудно. Довольно тяжелый, темно-серо-зеленый, с разводами — как камень. Сланец? Однако на ощупь больше напоминало металл. Очень гладкий, но не так, как будто его отполировали века. Когда Филип зажал Амулет в руке, тот быстро нагрелся, но стоило его выпустить, тут же стал холоден, как лед. В уголках более короткой стороны были проделаны ушки, к которым крепилась цепочка. Сама по себе цепочка явно никакого отношения к Амулету не имела. Симпатичная — дорогая и серебряная, но современная, из «Аспри» или чего-то в том же роде. Изначально, предположил Филип, медальон висел на кожаном шнурке.