— Третий ряд.
— Третий, угу, и как до меня доходит, кто это, я сразу такая: «Мистер Мёрдстен! Сто лет, сто зим!», ну как-то так. А он просто стоит и пялитси на меня, какбута и жисть не видел. Уж так-то неловко, Фрэнсин.
— Мамычки мои, Мерили, аж предоставить не могу. А ты тада чего?
— Ну, мне тут было либо стоять столбом, как кролик в гостях у горностая, либо сказать чего, так что я смотрю, значит, ему в тележку и говорю: «Никак, празднуетя, мистер Мёрдстен? Новую книжку сочинили?»
Фрэнсин сжала коленки.
— Уж больно любопытничала ты, Мерили. Невоспитанно.
— Это да. Но ничегошеньки не получилось. Знаешь, как он себя повел? Совершенно как Бэзил Фолти[12], когда ходил во сне, а потом вдруг проснулси и дал деру.
— Совсем сбег?
— Не, просто почесал вдоль полок, а потом ворочаетси с пакетами кофе и сахара, цельная гора. Как свалит все в тележку и ну дальше. А я, понятно, за ним, и поверь, Фрэнсин, не так-то легко оно было, так он мчалси. Народ по пути знай успевал по сторонам шарахатьси, чуть что на полки не лез.
— Небось, торопилси, патамуша та егойная штучка из Лондуна дожидаласи.
— Я ровно так же и подумыла. Ровнехонько. Тута себя винить не за что, Фрэнсин. Но нет.
— Нет?
— Как выяснилоси, неа. Но ты вперед забегаешь. Он, значит, чешет на всех парах через молочные продукты…
— Шестой ряд.
— Пятый.
— Шестой.
— Да чтоб тебя, Фрэнсин! Пятый, шестой, какая нахрен разница? А мы теряем нить повествования.
— Прости, Мерили. Это я просто пыталаси предоставить картинку целиком. А в пятом стиральный порошок и собачий корм. Есть все ж разница.
Мерили выровняла дыхание, умерила гнев во взоре и приложилась к стакану.
— Ну, выходит, ты и права. Патамуша Дензила бы в пятом ряду быть не могло.
— Кого-кого?
— Дензила Гаддера. Который по вторникам приходит шерсть себе почесать перед сыром.
— Ах, э-э-этот Дензил.
— Мчитси, словом Мёрдстен к кассе, какбута за ним черти гонютси, а Дензил его не видит и летит вверх тормашками в холодильник. Мёрдстен тады останавливаится. У Дензила ноги задраны, гребенка в руке, и он такой — «Шта-а-а?». А Мёрдстен просто глядит на него, какбута ничего особенного, когда извращенец на тебя из йогуртов таращитси, а потом берет себе сыра и молока и чешет дальше. Вот доходим мы до касс, и угадай, кого он выбирает? Учитывая, что он типа как спешит?
— Не Сигурни ж Хуквэй?
— А вот да.
— Ой, нет.
— Ой, да.
Тут Вещие сестры прижались друг к другу лбами, со свистом втягивая воздух. (Это их вариант истерического хохота, ритуал духовной связи. Одна из тех деталек, из-за которых их родители двадцать лет назад под покровом ночи сложили вещички и, бросив дочек, перебрались в Шетланд.)