Он был глубоко растроган.
А еще ему требовалась передышка.
Он зашел в уборную и опустошил мочевой пузырь, потом спустился вниз и тяжело потянул на себя входную дверь. Прохладный искристый воздух ударил ему в голову, точно ангельский кокаин. Филип чувствовал, как его переполняют надежда, радость, уверенность. Видимо, занимался рассвет. Идеальный рассвет.
Филип с тихим восторженным возгласом выскочил на улицу. Несмотря на тяготы и труды последних часов, он был бодр, точно омылся росой, только что вылупился из яйца.
Стоя у железных ворот, он наблюдал, как пейзаж наливается спелостью нового дня. Последние переливы ночной синевы уступили дорогу теплым персиковым тонам. Филип почти слышал, как разворачиваются побеги папоротника, как с треском лопаются желтые пряные бутоны на дроке. Где-то слева зафыркал невидимый пони.
Филип виновато улыбнулся, вспоминая свои сомнения. Ромлян Покета, насколько он пока успел прочитать, был великолепен. Он и не ожидал, что грем сумеет так виртуозно сочетать в повествовании плавность с напряжением. Или понять людскую потребность, чтобы в истории таился глубинный смысл. Или придать форму бесформенному. Да, разумеется, в «Темной энтропии» Покет преуспел во всем этом, но то была чистая документалистика. Ну, типа того. Предположительно. Однако построить вот это величественное здание… кто бы думал, что маленький поганец способен на такой уровень сложности?
Как и в «Темной энтропии», Покетово эксцентрическое повествование от первого лица перемежалось отрывками неотесанной тяжеловесной прозы Гроссбухов. Которые теперь грему пришлось выдумывать. Разумеется, будучи Полноправным Писцом, он годился на это дело как никто другой. Но все равно, все равно чертовски тонкая работа. И, в отличие от уничтоженного мертворожденного текста, свет и тьма тут тончайше уравновешивали друг друга. Взять хоть отрывок, в котором Месмира нежно и постепенно омывает глаза Кадреля в градуированных по цвету водах Лемспы и Кадрель, через много долгих недель, наконец видит свое отражение в глазах Месмиры — великолепно написано, без тени дешевой сентиментальности.
Или мрачная, но комическая линия этих, как там их, веднодиан. Филип практически не сомневался, что они — плод воображения самого Покета. В «Темной энтропии» Ведно, дальний уголок Королевства, характеризующийся обилием не отмеченных на картах долин и мрачных топей в тени крутых утесов, не упоминался ни разу. Как и его население — вечно пьяные или обкуренные волосатые троглодиты с единственной целью в жизни: напиться галлюциногенной воды Зидора и день-деньской смотреть сны, полные героических подвигов и плотских наслаждений. Филип, сам не питавший пристрастия к комедиям, все же мог оценить черный юмор этих эпизодов. Впрочем, ему до сих пор было неясно, какая роль отведена им в общей схеме, которая, разумеется, сводилась к поискам Амулета Энейдоса и великим битвам за него.