«Ходил тогда Шаляпин в римской тоге и сандалиях. Высокий, величественный, с гордо поднятой головой на мощной шее, властный, красивый, он производил огромное впечатление на окружающих уже одной внешностью своей».
8 мая 1908 г. Шаляпин уехал с Капри в Париж, где вскоре за триумф в «Гранд-Опера» удостоился звания кавалера ордена Почетного легиона.
В конце декабря 1908 г. Шаляпин в очередной раз приезжает в Милан – на этот раз для репетиций «Бориса Годунова» Мусоргского. Русский писатель-эмигрант А. В. Амфитеатров, бывший свидетелем этих репетиций, писал Горькому:
«Работает Федор великолепно и строго. Школит итальянцев. Надо им отдать справедливость, что слушаются и стараются…»
14 января 1909 г. состоялась триумфальная премьера «Бориса Годунова» в «Ла Скала».
Амфитеатров: «Успех был огромный, неслыханный в чинной и сдержанной Scala. Итальянцы ходили в антракте восторженные и ошалелые… Федор был превосходен. Итальянцы очарованно говорили, что на оперной сцене подобного исполнения никогда не было, а в драме, кроме Сальвини и покойника Росси, соперников у Федора нет».
Сам Шаляпин скромнее оценивал свой успех, больше иронизируя над итальянской постановкой. Он писал в те дни М. Ф. Волькенштейну, что опера была представлена «несколько фантастически»: «бояре выглядят одетыми так скверно и неверно, что больше похожи на хулиганов с Сенной, чем на бояр». Сцену же в корчме, по словам Шаляпина, вообще пришлось снять, так как «корчму сделали в виде павильона, скорее походившего на машинное здание или барак.
Друзья Шаляпина на Капри внимательно следили за его успехами в России и Европе – очевидцы свидетельствуют, что творчество великого русского баса было одним из главных предметов обсуждения на каприйских виллах Горького. Один из участников «каприйской школы», Н. Е. Вилонов, писал в Россию в конце января 1909 г.:
«Сегодня Шаляпин прислал сюда ‹на Капри› свой голос в пластинках граммофона. После обеда пустили граммофон, и он запел. Ну, это было что-то необыкновенное. Все недостатки граммофона с его шорохами и шумом куда-то скрылись, а комната исполнилась мощным, бархатным звуком».
В 1911 г. большой резонанс на Капри (как, впрочем, и в России, и в Европе) вызвала история, случившаяся во время одного из представлений «Бориса Годунова» в Мариинском театре, когда хор театра, встав на колени, обратился со сцены к присутствовавшему императору Николаю II с петицией об улучшении материального положения и против притеснений дирекции. Шаляпин в костюме царя Бориса, в тот момент вышедший «на бис», поневоле стал участником этого действа и уже на следующий день был обвинен некоторыми либеральными газетами в «низкопоклонстве перед царем-убийцей». В своих мемуарах «Маска и душа» Шаляпин так впоследствии описал этот случай: