IV
В первой трети хх в. берега неаполитанского залива дважды сыграли исключительную роль в российской культурно-политической жизни. В самом начале столетия небольшой островок Капри стал подлинным интеллектуальным центром русского большевизма во главе с Александром Богдановым. Этот по-своему замечательный человек, философ и социальный мыслитель, долгое время конкурировал с Лениным за лидерство в партии – многие современные исследователи не без оснований называют его одним из основоположников современной теории управления. Группой Богданова вынашивались на Капри планы не верхушечно-заговорщицкого, а всеобъемлющего, тектонического по масштабу социального переворота, освященного не сектантской верой в вождя и в прямое насилие, а новой «революционной религией». Увлеченные идеями социальной евгеники о выведении «новой породы человека», Богданов и близкие к нему Луначарский и Горький организовали в 1909 г. на Капри «партийную школу», призванную готовить кадры для будущего переворота. Всю жизнь склонный к социальному экспериментаторству, Богданов и погиб в 1928 г. во время неудачного медицинского опыта на самом себе.
Второй раз неаполитанский берег стал одним из культурных центров уже ранней советской социальности – речь, разумеется, идет о «горьковском Сорренто». Горький уехал из Советской России в Италию не как оппонент Сталина (в середине 20-х годов только набирающего силу), а как личный неприятель пока еще всемогущего Зиновьева. Впоследствии Сталин и Горький станут ближайшими, хотя и негласными, союзниками: некоторые проницательные аналитики режима будут даже говорить о «дуумвирате Сталина – Горького» – двоевластии политика и литератора. Романтик рабочего активизма, Горький по сути дела стал «теневым идеологом» и форсированной индустриализации, и насильственного раскрестьянивания.
В победившем в России большевистском строе было как бы несколько символических центров. Кремль, как воплощенный символ абсолютной власти… ГУЛАГ, как оборотная сторона режима, черная дыра, куда, как в воронку, засасывались истинные и мнимые враги коммунистической стройки… Но был и еще один, третий центр раннего советизма – «горьковский Сорренто».
Кто только из советской литературно-художественной элиты не перебывал у Горького на вилле «Сорито»! Мейерхольд, Прокофьев, Коненков, А. Н. Толстой, Катаев, Леонов, Асеев, Форш, Коган, Уткин, Жаров, Безыменский, Вс. Иванов, Бабель, Гладков, Маршак… Это были люди разной степени таланта, личной порядочности и политического конформизма. Но всех их советский режим без особых проволочек выпускал в Италию, «к Горькому», хорошо зная, что при всем показном фрондерстве для интеллигента нет ничего слаще, чем доверие власти. Сталин умел быть по-кавказски щедрым («других писателей у нас нет…») и был достаточно умен, чтобы в годы своего восхождения к высшей власти создать богемно-интеллектуальную «отдушину», вполне безопасную и крайне полезную для себя. Побывать в Сорренто у Горького означало пройти обряд инициации, посвящения в клан адептов «соцреализма», получить официальный сертификат «инженера человеческих душ». Горьковский Сорренто в течение нескольких лет оставался «положительным полюсом» раннего советизма, символическим оппонентом уже набиравшего силу ГУЛАГа. Он был своеобразным «раем у подножия вулкана» – уже не природного, а социального Везувия, в котором копилась огненная лава репрессий, извергшаяся затем на головы граждан страны-полигона.