По этому плану атака на Нахлин, в которую должна была пойти группа Аарони, превращалась лишь в отвлекающий маневр, а главный удар предназначался по форпостам иорданского легиона. И этот план сработал: пока иорданцы отчаянно сражались за деревушку Нахлин, подтягивая к ней все новые силы, группа Хар-Циона взорвала форпосты иорданской армии, после чего Шарон дал приказ об отступлении и обе группы без потерь вернулись в Израиль.
Моше Даян однозначно расценил действия батальона, как «хорошую работу», но Арик не успокоился до тех пор, пока не поступили окончательные данные о потерях с иорданской стороны. Иорданцы потеряли в том бою 7 своих солдат и 3 граждан, но женщин и детей среди убитых не было, и, следовательно, никто не мог обвинять Израиль в том, что в ответ на теракты он устроил резню среди мирного населения.
После этого, войдя в боевой ритм, 890-й батальон проводил одну операцию за другой, взяв на вооружение новую тактику Шарона: наносить удары не деревням и селам, а по военным объектам противника, инициирующего и поощряющего террор против Израиля.
29 июня 1954 года в ходе одной из таких операций иорданцами был взят в плен старый друг Арика, боец 101-ого отряда, а затем и 890-ого батальона Ицхак Джибали.
После этого и возникла первая трещина в отношениях между Шароном и Даяном. Тяжело переживая пленение Джибали, Шарон метался как раненный зверь по лагерю, продумывая ход операции либо по его освобождению, либо по захвату в плен нескольких иорданских солдат с тем, чтобы обменять их на Джибали. Моше Даян пытался как мог успокоить комбата, пообещал надавить на правительство с тем, чтобы оно задействовало для освобождения Джибали все дипломатические каналы, но одновременно категорически запретил проводить какие-либо специальные операции по его освобождению.
Однако Шарон, похоже, в те дни совершенно потерял голову и решил не обращать внимания на приказы главнокомандующего израильской армией. Вновь и вновь он предпринимал попытки захвата пленных для обмена Джибали, то бросая своих солдат на пограничные форпосты иорданцев, то переодевая их в иорданских крестьян и военнослужащих подразделений ООН, но все оставалось тщетным. Несколько таких операций едва не закончились трагически — гибелью или захватом в плен еще нескольких израильских солдат. И потому можно понять возмущение Моше Даяна, когда тот узнал, что Шарон действует на свой страх и риск, игнорируя его, начальника генштаба, однозначный приказ.
Более того — когда отец Ицхака Джибали, не дождавшись сына, умер от разрыва сердца, Шарон с еще большей настойчивостью стал искать пути освобождения друга и даже начал продумывать план нападения на иорданскую тюрьму…