Погожим апрельским днем 2004 года премьер-министр Ариэль Шарон в своем рабочем кабинете обсуждал с министром просвещения Лимор Ливнат подготовленную ее министерством реформу израильской системы образования. Основные принципы реформы уже были опубликованы во всех газетах, немедленно вызвав бурную дискуссию в обществе. Страна раскололась на два приблизительно равных лагеря: если одни горячо поддерживали предлагаемые минпросом нововведения, то другие были убеждены, что эта реформа лишь ухудшит и без того весьма проблематичное положение дел в израильской школе. Но окончательное решение о судьбе школьной реформы должно было принять правительство, и накануне заседания по этому вопросу Ариэль Шарон и захотел встретиться с Лимор Ливнат, чтобы еще раз, самым внимательным образом ознакомиться с ее планом.
Разговор между премьером и главой министерства просвещения был в самом разгаре, когда в кабинете появился секретарь правительства Исраэль Маймон.
— Президент Путин уже на линии, — сообщил Маймон. — Вы можете с ним говорить…
— Я уже выхожу, господин премьер! — сказала Лимор Ливнат, поспешно собирая разложенные на столе таблицы и диаграммы — она прекрасно понимала, что есть разговоры, которые не положено слышать даже министрам ее уровня.
— Сиди, сиди! — отмахнулся Шарон, подходя к столу. — Ты все равно не поймешь ни слова — мы будем говорить по-русски!..
В том, что Ариэль Шарон прекрасно понимал русскую речь, а при необходимости, хоть и с усилием, говорил на русском языке, не было ничего удивительного. На этом языке говорили его родители и их друзья. На нем проходили часто устраивавшиеся в его родительском доме литературные вечера. Сами корни его родословного древа, как, впрочем, и всех других премьер-министров Израиля, уходят в российскую землю, и Шарон не раз не без гордости говорил о своей неразрывной связи с великой русской культурой, а при случае любил блеснуть блестящим знанием русской истории.
Правда, следует помнить, что под «Россией» в Израиле до сих пор принято понимать всю территорию бывшей Российской империи, или, по меньшей мере, Советского Союза.
Дед Ариэля Шарона по отцовской линии Мордехай Шейнерман родился и большую часть своей жизни прожил в Брест-Литовске. Будучи убежденным сионистом, сторонником возвращения евреев на их историческую родину, в землю Израиля, Мордехай Шейнерман вместе со своим близким другом Зеэвом Бегиным (отцом будущего премьер-министра Израиля Менахема Бегина) участвовал в начале 1900-х годов в создании городского отделения сионистской организации. Затем вместе они стали депутатами первых сионистских конгрессов и. наконец, вместе сломали дверь в городской синагоге, когда ее раввин отказался прочесть поминальную молитву по основателю политического сионизма Теодору Герцлю.