Похоже, Броэм никогда не катался на Колесе Микки раньше, потому что момент с неожиданным падением застал его врасплох. Когда мы первый раз соскользнули, он завопил так, будто его столкнули с крыши. Как только кабинка перестала раскачиваться или, по крайней мере, перестала раскачиваться так сильно, он повернулся ко мне с осуждающим взглядом, словно я его обманула.
– Тебе не понравилось? – спросила я сквозь смех.
Он перевел дыхание, вжался в угол и расставил руки так, чтобы держаться за стены, пока мы раскачивались.
– Это небезопасно, это небезопасно, я хочу выйти отсюда.
– Это Диснейленд, и он безопасен.
– Люди умирали здесь!
– Скажи погромче, думаю, не все дети тебя услышали.
– Могу я сойти или уже поздно?
– Боюсь, что уже поздно. Но ты привыкнешь к раскачиваниям, обещаю.
Взгляд у него был подозрительным. Медленно, но верно он понимал, что я права. К нашей третьей схватке с гравитацией Броэм уже не издал ни единого звука. Он был достаточно спокоен, чтобы вернуться к нашему разговору.
– Итак. Помнишь, сегодня утром ты сказала, что молчание – один из видов эмоционального насилия? – спросил он. – На мой взгляд, это все достаточно сложно.
Я улыбнулась, смахивая с глаз выбившуюся прядь волос.
– Может, не настолько сложно.
Произнося это, он с высоты осматривал парк.
– Хотя, может, так оно и есть. Не знаю, кто ошибся, я или Вайнона. Но иногда – на самом деле почти всегда – я чувствовал, что она отдаляется. Я изо все сил пытался не психовать, но знал: она думала, что я навязчив. Последнее, чего я хотел бы, так это заставить ее отдалиться еще сильнее, но, казалось, что бы я ни делал, она все равно все меньше общалась со мной, пока не стала игнорировать целыми днями. Однажды такое длилось две недели. Как будто меня вообще не существовало, понимаешь? И тогда все стало ухудшаться, я останавливал себя, чтобы не писать ей, убеждая себя, что она хочет бросить меня, но потом придумал хорошую причину, чтобы позвонить и написать, но она проигнорировала это. А теперь я виню себя, что проявил инициативу и вторгся в ее личное пространство. Я просто никогда не знал, что делать. И все вокруг говорили: расслабься, она не обязана уделять тебе каждую секунду своего времени, она не твоя собственность. И я отвечал, что, клянусь, я не пытаюсь никем обладать, просто… разве это не нормально – хотеть общаться со своей девушкой хотя бы раз в одну-две недели?
Наша кабинка снова дернулась, а руки Броэма впились в металлическую сетку. Я попыталсь сдержать радостный смех от ощущения свободного падения. С одной стороны, это был серьезный разговор. А с другой – не моя вина, что Броэм поднял такую серьезную тему, катаясь на аттракционе в парке развлечений.