Но каково же было изумление гостей, когда они увидели, что двор полностью преобразился: теперь он представлял собой морскую гладь, на которой покачивались восемнадцать галер разной величины, а на галерах плыло целое войско христиан: они отправились в крестовый поход, чтобы захватить турецкую крепость, подобно героям, которых навеки прославил Торквато Тассо в поэме «Освобожденный Иерусалим».
И начался штурм — нападающие прибегали ко всем военным хитростям, какие в этих случаях пускают в ход, а защитники крепости использовали все возможности обороны. И те, и другие были отлично видны в свете беспрерывного фейерверка, а также беспрестанных пушечных залпов. Наконец, после получасового жестокого сражения, в котором обе стороны выказали величайшую доблесть, крепость была взята, и гарнизон, под угрозой быть преданным мечу, вверил свою судьбу дамам, которые испросили и добились для него помилования.
Эти празднества длились около месяца. Целый месяц примерно две тысячи человек жили и кормились в Палаццо Питти; в расходных книгах великого герцога записано, что за этот месяц было выпито 9 000 бочек вина, пущено на выпечку хлеба 7 286 мешков пшеницы, сожжено 778 саженей дров, скормлено лошадям 86 500 буасо овса, сожжено на 40 000 ливров угля и съедено на 36 056 франков варенья.
Одиннадцать месяцев спустя великая герцогиня родила в Палаццо Питти сына, которого нарекли Козимо — в честь его прославленного деда.
При нем и начинается упадок дома Медичи; мы видели, как он стал пользоваться влиянием благодаря Джованни деи Медичи, как он возвысился при Козимо Отце отечества, как он расцвел при Лоренцо Великолепном, как его величие достигло апогея при Козимо I, как он оставался почитаемым и могущественным при Франческо и Фердинандо; теперь мы увидим его неудержимое падение при Козимо II, Фердинандо II, Козимо III и Джованни Гастоне, вместе с которым ему суждено было угаснуть и исчезнуть не только с политического горизонта, но и с лица земли.
Козимо II, старший из девяти детей Фердинандо и Кристины Лотарингской, унаследовал от отца три добродетели, которые, соединяясь в одном государе, приносят счастье его народу: щедрость, справедливость и милосердие. Правда, в этих его качествах не было ничего возвышенного, они свидетельствовали, скорее, о природной доброте, чем о великих замыслах. Герцог безмерно восхищался отцом и потому старался подражать ему во всем; он сделал, что смог, но лишь как подражатель. То есть как человек, который идет по следам другого, а значит, не может ни продвинуться дальше, ни подняться выше, чем его предшественник.