Его возвышение было скорым и блистательным, но мало кому довелось пережить столь внезапное и стремительное падение. В 1512 году Медичи вернулись во Флоренцию. Чтобы упрочить свою еще не окрепшую власть, они должны были уничтожить все благородное и великое в республике. Началась расправа, и Макиавелли не избежал общей участи. Его обвинили в заговоре против кардинала Джованни деи Медичи, будущего папы Льва X, лишили должности, заставили тюрьмой и страшными муками искупить все его заслуги перед родиной.
Несмотря на ужасающие пытки, он ни в чем не сознался, ибо ему просто не в чем было сознаваться. Его заточили в С т и н к е. Чтобы понять, сколько он претерпел от жестокости своих врагов, надо знать, что это было за место. Оно представляло собой не одну, а несколько тюрем, каждая из которых имела свое наименование, свое устройство, свое назначение; в этих мрачных и скорбных стенах, как в Дантовом аду, были собраны все преступления, все бесчестья и все людские муки, туда бросали всех без разбора — и буйно помешанных, и продажных женщин, и банкротов (республика, жившая торговлей, не знала жалости к неисправным должникам); и если нужен был палач, а его почему-либо не оказывалось на месте, стражники отправлялись в Стинке, чтобы найти ему замену. Вот там-то, среди лишенных разума горемык, среди потерявших стыд женщин, среди утративших честь мужчин и очутился флорентийский секретарь. Камеры ужасной тюрьмы, выстроенные, а точнее сказать, вырытые по образцу Дзилье в Падуе и Форни в Монце, представляли собой круглые ямы, в которых узник не мог ни сидеть, ни лежать, ни стоять во весь рост. Это жуткое здание, запачканное кровью жертв, было разрушено по приказу нынешнего великого герцога; при сносе стен старой крепости во дворах, отделявших одну тюрьму от другой, были обнаружены глубочайшие колодцы, почти до краев наполненные человеческими костями. Сегодня от этого проклятого места остались лишь печальные и жуткие воспоминания, а еще — два сонета Макиавелли, написанные, или, вернее, продиктованные им в комическом и насмешливом стиле Буркьелло и Берни.
О! Поверьте, страшно читать это и видеть воочию, как великий человек, усмиритель тиранов, мужественный и суровый гражданин переносит пытку, храня улыбку на устах: он не желает оказывать честь своим палачам, принимая их всерьез.
Вот содержание этих сонетов.
О Джулиано! Здесь без солнечного света,
В зловонной яме, я влачу слепые дни,
Исполосованный, избитый. Искони Безрадостен удел гонимого поэта!
Бряцанье кандалов я слышу до рассвета.