Над мраморным гробом, где покоятся останки Микеланджело, возвышается его бюст. Об этом бюсте как-то нечего сказать: он ни хорош, ни дурен и обладает несомненным сходством с оригиналом, что, впрочем, неудивительно, ведь после того, как Торриджани ударом кулака сломал Микеланджело нос, любой бюст и любой портрет этого великого человека просто не могут не быть похожими на него.
По обеим сторонам бюста изваян пышный герб Буонарроти, на котором присутствуют и лилии Анжуйского дома, и шары Медичи.
Над бюстом, на стене, — лепной медальон; внутри медальона — фреска, изображающая знаменитую скульптурную группу Микеланджело «Пьета».
Мы уже упоминали, что Микеланджело умер в Риме. В итоге Флоренция чуть было не лишилась его тела, как это произошло с телом Данте. К счастью, ловкие шпионы, посланные Козимо I в Рим, сумели выкрасть труп у Пия V, который не желал отдавать его и намеревался сделать местом его захоронения собор святого Петра.
Следующая гробница — это гробница Данте. С его телом флорентийцам повезло меньше, чем с телом Микеланджело. Останки божественного поэта бдительно охраняли в Равенне, и выкрасть их оттуда не было никакой возможности; невозможность заполучить его прах стала наказанием, которое понесла Флоренция, mater parvi amoris[29], как называл ее бедный изгнанник.
Надгробие над пустой могилой решено было воздвигнуть в 1396 году, а воздвигли его то ли в 1812-м, то ли в 1814-м, точно не знаю. Данте изображен сидящим и погруженным в раздумья о каком-то ужасающем эпизоде его ужасающей поэмы. Эпитафия весьма лаконична:
Onorate I'altissimopoeta.[30]
О художественных достоинствах памятника умолчу. Кажется, его автор еще жив и здравствует. Но я предпочел бы, чтобы памятник над могилой Данте выполнил Микеланджело, сам когда-то предлагавший это сделать.[31]
Под третьим надгробием покоится Альфьери. Вопреки его желанию, вместо эпитафии собственного сочинения, которая по крайней мере давала представление о его своеобразном характере, на памятнике выбили надпись вполне безобидного свойства:
Vittorio Alfieri astensi Aloisia, e principibus Stolbergis,
Albaniae comitissa.
M. P. C.AN. MDCCCX.[32]
Этот памятник — произведение Кановы и потому считается шедевром. Тем не менее хотелось бы высказать одно замечание по поводу плачущей статуи. Она изображает Италию, Италию Альфьери, то есть Италию, какой она виделась ему в его страстных мечтах о свободе; эта Италия, мать Сципионов и Каппони, должна плакать как богиня, а не как женщина.
Четвертая гробница принадлежит Макиавелли. Она также воздвигнута в наши дни. Останки автора «Мандрагоры», «Рассуждений о первой декаде Тита Ливия» и «Государя» пролежали в земле триста лет, прежде чем их удостоили памятника. Наконец, в 1787 году такое положение вещей сочли несправедливостью и при поддержке великого герцога Леопольда была открыта подписка. Злые языки, впрочем, утверждают, что эта мысль, при всей своей простоте, пришла в голову отнюдь не землякам великого человека, а лорду Нассау Клеверингу, графу Куперу, издателю сочинений Макиавелли. Возможно, впрочем, что этот слух распустили сами англичане с их бесовской гордыней. Так или иначе, но имя благородного пэра стоит в первой строке подписного листа.