— Ах, Флоренция! — промолвил Миллелотти. — Никогда мне не увидеть Флоренции!
— Поезжайте с нами и вы ее увидите, — отозвался граф.
— Ма la madre? — засомневался Иллюстриссимо.
— La madre?Bbi дадите ее адрес Дандре, и Дандре ей напишет, а еще лучше, вы напишете ей сами, когда прибудете во Флоренцию.
— Ах, Флоренция, Флоренция!..
— Ну так поехали с нами во Флоренцию! — воскликнули все хором.
Кто-то снял с Иллюстриссимо шляпу, кто-то взял из его рук плащ, затем его подвели к фортепьяно и усадили на стул.
И тогда руки маэстро снова опустились на клавиши, но на этот раз не бешеная тарантелла, не веселая полька, не шумная мазурка вырвалась из-под его пальцев.
Это была «Последняя мысль» Вебера, это было грустное прощание… d е 1 figlio a la madre[2].
Стоит ли говорить, что Кушелевы не расстались с Миллелотти ни во Флоренции, как они не расстались с ним в Риме и в Чивита Веккье, а в Париже не распрощались с маэстро точно так же, как они не распрощались с ним во Флоренции?
Сегодня Иллюстриссимо входит в фамилию: Дандре поручили вести переписку с la madre, и до зимы все будет хорошо.
Однако посмотрим, как Иллюстриссимо выдержит санкт-петербургскую зиму — в своей испанской шапочке и коротеньком плаще на французский манер, и это при двадцати градусах мороза!
Поговорив о прославленном маэстро, перейдем к совершенно другой знаменитости: к вызывателю духов, волшебнику, чародею по имени Хьюм.
Если вы и не видели Хьюма, то, разумеется, слышали о нем.
Для тех, кто с ним не встречался, я попытаюсь описать его внешность: одному лишь Богу, который создает необыкновенных людей и знает, для чего он их создает, позволено описать его душу.
Хьюм — это молодой человек, а вернее, ребенок лет двадцати трех — двадцати четырех, среднего роста, худой, хрупкий и нервный, как женщина. Мне пришлось стать свидетелем того, как ему дважды в один и тот же вечер становилось дурно — это происходило потому, что я в его присутствии занимался магнетизмом.
Если бы я пожелал загипнотизировать Хьюма, мне удалось бы погрузить его в сон с помощью одного взгляда.
Кожа на лице у него белая, слегка розоватая, местами с рыжеватыми пятнами; его светлые волосы — того приятного теплого оттенка, когда они уже не белокурые, но еще не рыжие; глаза голубые; брови мягко очерченные; нос небольшой и немного вздернутый; усы, одного цвета с шевелюрой, скрывают красивой формы рот, за губами которого, тонкими и бледными, прячутся великолепные зубы.
Его белые, женственные, прекрасно ухоженные руки унизаны перстнями.
Одет он всегда элегантно и, хотя и отдает предпочтение европейскому платью, носит почти постоянно шотландскую шапочку с серебряной пряжкой, которая представляет собой руку, сжимающую короткий меч и окруженную девизом: «Vincere aut mori»