Из загранкомандировки не возвратился (Заседа) - страница 30

— Да ты можешь в конце концов сказать, в чем дело? — Серж не на шутку вывел меня из себя, что, впрочем, было делом не столь уж и сложным при моем отвратительном настроении, что не покидало меня со времени приземления в аэропорту «Мирабель».

— Я бегал за тобой в пресс-центре, потому что тебя разыскивал Нью-Йорк.

— Какой Нью-Йорк? — растерялся я. — Мне никто не мог оттуда звонить…

— Тебя разыскивал человек по имени… — Серж сделал глубокомысленную паузу и впился в меня своими итальянскими черными глазищами, словно хотел проглотить со всеми ненаписанными репортажами из Лейк-Плэсида, — по имени Джон Микитюк.

— Что же в этом ты узрел необычного? Известный боксер, почему я не могу быть с ним знаком? — сказал я как можно беспечнее, хотя у самого сердце екнуло: Джон не разыскивал бы меня без веских на то причин. Но почему он очутился в Нью-Йорке, ведь, помнится, он и словом не обмолвился при нашей встрече, что собирается в Штаты. Хотя… для него, профессионала ВФБ — Всемирной Федерации бокса, — национальная принадлежность ровным счетом ничего не значила.

— Слушай-ка, парень, — сказал Серж, и я был искренне удивлен и его тоном, и главное — этим словечком «парень», столь распространенным в Штатах в обращении между полицейскими и ворами. Во всяком случае я был в этом уверен, потому что именно так обращались к преступнику или подозреваемому доброжелательные и добродушные американские полицейские во всех заокеанских кинодетективах, виденных мной. — Я не американец и никогда им не стану. Для этого нужно родиться здесь, а не во Франции, можешь мне поверить. А местные нравы и неписаные законы изучил за годы проживания здесь совсем неплохо. Кстати, во время Игр в Лос-Анджелесе, где я действительно был только спортивным журналистом и никем другим, мне довелось перепробовать немало тем из местной жизни. Одна из них принесла мне премию Ришелье — за лучший политический репортаж о гангстерах и наркотиках. Если меня мафия не отправила на тот свет, то лишь потому, что я иностранец и писал для французских газет, те, естественно, не читают ни следователи Управления по борьбе с наркотиками, ни федеральные судьи, принимающие такие дела к рассмотрению. Мне кажется, руководству мафии мои публикации пришлись по душе — как-никак реклама их всемогущества. Так вот, Олег, — теперь я не сомневался, что Казанкини действительно глубоко взволнован и не пытается даже скрывать это, — человек, разыскивавший тебя, имеет самое прямое отношение к мафии и наркотикам…

— Час от часу не легче! — вырвалось у меня. В голове все перепуталось. Еще секунду назад четкая однозначная информация и выводы относительно Джона Микитюка превратилась в огромную аморфную массу, затопившую подобно раскаленной лаве мой мозг, лихорадочно пытавшийся выбраться из сжигающей черноты.