Глаза её расширились, а зрачки и вовсе растеклись, оставив от радужки тончайшую полоску. Дыхание участилось. Ксюха вцепилась в мою руку и стиснула так, что кости затрещали.
Нахмурилась Линка.
— Вода… вода жалуется… кто-то травит… травит воду, травит лес… плохо, плохо… — она вцепилась в это слово, повторяя его вновь и вновь. И мне стало страшно: вдруг да она такой и останется.
Но нет, Ксюха моргнула.
Качнулась было, но мы с Линкой её удержали.
— Что? — тихо спросила Линка.
— Вода… жалуется, — Ксюха отерла лицо, и с рук её посыпались темные капли-бусины. Они летели на землю, чтобы войти в неё. И тотчас я услышала плач трав.
Тонкий.
Надрывный…
— Надо, — Ксюха поднялась. — Отцу сказать… кто-то… воду травит… родники…
— И тетке, — я попыталась поделиться силой своей, но травы, еще недавно густые, темные, полегли желтыми стеблями.
Нет, они не совсем мертвы, отойдут, но…
— И матушке, — Линка тоже поднялась. — Ишь, придумали… если леса не станет, то статус заповедника можно будет снять. А лес уйдет, и… оборотни уйдут.
Словно отзываясь на слова её, печально завыли волки.
— Не уйдут, — Ксюха мрачно тряхнула головой. — Кто им позволит. И лес попорядкуем. Отец найдет, где неладно.
Вот в этом я не сомневалась.
Глава 20 Про живых, мертвых и тех, которые посередине, повествующая
Самые интересные истории те, которые никому-то и рассказать нельзя.
Жизненное наблюдение одного очень опытного репортера
К тетке я пробиралась бочком, осторожненько. Не то чтобы мне запрещали гулять, скорее уж я опасалась разбудить Васятку, который ныне был более тихим, нежели обыкновенно, что и вызывало некоторые опасения.
Тетка, как я надеялась, не спала. Сидела у окна, распустивши волосы, их и чесала простым гребешком. Гребень-то простой, а вот волосы — тяжелые, когда-то светлые — я помню — ныне они потемнели, и появились в косе первые серебряные нити, которые её ничуть не портили.
— Нагулялась? — поинтересовалась тетка тихо.
— Ага…
А маму я не помню. Вот совершенно. Нет, тетка показывала мне снимки и её, и её со мною, и нас втроем. Но… снимки — это совсем-совсем не то. Так что, матушку свою я не помню.
Косу же теткину — распрекрасно.
И голос её звонкий. Смех… она давно не смеялась. Почему?
— Ксюха сказала, что родники травят. И лес тоже травят, — сказала я, удержав вопрос, задавать который права не имела.
Тетка нахмурилась.
— Она видела. И… вправду травят. Ксюха воду позвала, и та черной с волос скатилась, — все-таки рассказывать я не умела. — А Линка думает, что собираются лес извести. Лишить статуса заповедника, а там оборотни уйдут и нас всех…