Однажды в Лопушках (Демина) - страница 2

Вдруг да не узнает.

Или сделает вид, что не знает.

— Пошли, — Ксюхе неведомы были сомнения, и она, подхватив меня под руку, решительно потянула ко двору. — Доброго дня, теть Люсь!

Зычный Ксюхин голос заставил Пантелеймона сесть на зад и завопить не по-козлиному громко. И вот клянусь недоеденной плюшкой, которую заныкала на потом, когда передумаю с весом бороться, было в этом голосе нечто смутно знакомое, донельзя напоминающее волчий вой.

— А я всегда говорил, что кто-то из оборотней в его роду отметился, — прошептал Васятка, который не подумал даже проявить такт и сгинуть куда-нибудь. Хотя какого такта можно ждать от этого ирода, что по недоразумению приходится мне двоюродным братцем.

— Ты это дядьке Святогору не ляпни.

— Думаешь, он? — Васяткины глаза блеснули.

— Думаю, догонит и уши надерет.

— Пусть сперва догонит.

Это Васятка произнес с немалою гордостью, ибо средь прочих талантов обладал воистину нечеловеческим умением сбегать, причем никому-то, даже Святогоровым оборотням, не удавалось его поймать. Ну да я на всякий случай отвесила братцу затрещину.

Превентивного, так сказать, воспитания.

Он обиделся.

Засопел.

И даже губы надул, но все равно не ушел.

— Доброго дня, — отозвалась Линкина мама, которая стояла на ступеньках и глядела на дочь этак, печально и одновременно снисходительно. Аккурат как тетка Акулина на меня. Линка же хорохорилась.

Красивая.

Нет, я уже говорила, что она красивая, но… все равно ведь! Волос темный, черный, что крыло вороново, и с отливом, то ли в прозелень, то ли в синеву. Кожа вот бела. А глаза у Линки кошачьи, зеленые.

Тетка говорила, что блудливые, но не со зла.

Ведьмы в принципе некоторые вольности в поведении не осуждают.

Ныне на Линке был алый костюмчик, заставивший меня вновь позавидовать старой подруге. И тому, что этот костюмчик есть, и тому, как сидит он. На меня, что ни надень, все без толку. А она и в дерюге королевною держится.

Костюмчик дерюгой не был.

Коротенький жакет шелкового отлива. Золотые пуговицы на рукавах поблескивают. Штаны струятся, и не понятно, то ли штаны это, то ли юбка… туфельки на каблуке.

Я бы на таком живо шею свернула.

Еще и очочки нацепила преогромные, в тонкой оправе.

— Что ж… — Линкина матушка развернулась. — Идите. Чаю поставлю… могла бы и упредить, оглашенная… ты как, на отпуск решила?

— Насовсем, — вздохнула Линка и носом шмыгнула, разом поутративши своей аристократичности. — Я так устала, мама…

— От… — в хате что-то грохнуло. — Отдохнешь… оно всегда отдыхать надо. Идите уж, я варенье вчерась ставила, попробуете.

Варенье у Линкиной матушки завсегда было особым, не приторно сладким, сохраняющим сам дух ягоды, оттого и ценили его. И из нынешней череды банок, что выстроилась вдоль стены, две трети на заказ пойдут.