– Вообще-то, мешок с пеплом, а не с углем. Пепел состоит из мелких хлопьев. – София не смогла скрыть легкую нотку волнения в голосе, довольная тем, что кто-то наконец заинтересовался ее теорией. – Частички пепла образуют нечто вроде цемента в ваших легких, когда вы вдыхаете его. Вы фактически задыхаетесь изнутри.
Моя мать немного подумала, потом помахала рукой, как взбалтывают вино в бокале, имитируя воображаемое завихрение пепла в воздухе.
– То есть достаточно вдохнуть его совсем немного, да? И это повредит?
– Да, – отозвалась София. – Совсем немного. А если в комнату нет доступа свежего воздуха, и того меньше.
– Она спрашивает, сколько времени это занимает, – добавил я, тоже заинтересованный, и заметил едва различимый кивок, которым отреагировала на мои слова Одри.
– О! Несколько часов.
– Часов? – в ужасе переспросила моя мать и совсем спала с лица.
– Это больно? – всхлипнув, проговорила Кэтрин.
София не ответила, ее молчание само по себе было ответом на вопрос. Произнесенный вслух он вызвал бы муку.
– Часов? – повторила Одри, на этот раз, как я понял, обращаясь к Кроуфорду. Просила уточнения, объяснения. – Доктор описала нам процесс с точки зрения медицинской науки. А теперь вы скажите мне, шпик, как случилось, что мой сын умирал несколько часов в комнате, которую вы охраняли?
Кроуфорд откашлялся.
– Мэм, со всем уважением… – Это было неудачное начало; моя мать всегда плохо относилась к формальной вежливости и оправданиям. – Резиновый уплотнитель на двери… из-за него комната звукоизолирована почти наглухо.
Я хотел было предположить, что ветер сильно шумел, но выучил урок, когда в последний раз поддержал полицейского, и закрыл рот на замок.
– Но, честно говоря, я не слышал ничего, потому что… – Кроуфорд осекся.
– Выкладывайте.
– Меня там не было.
В комнате стало очень тихо, и вся она зарядилась напряжением, казалось, вот-вот произойдет взрыв. События могли развиваться по двум сценариям: либо последует продолжительное молчание, либо Одри встанет и оторвет Кроуфорду голову. В конечном итоге не произошло ни того, ни другого, но первой заговорила Одри. Правда, ей удалось извлечь из себя только глухой шепот.
– Вы засадили моего мальчика в запертую комнату и оставили его там одного?
Марсело с нежной твердостью похлопал ее рукой по спине между лопатками.
– Мэ… – Кроуфорд опять начал было называть ее «мэм», на этот раз с американским акцентом, но оборвал сам себя. Он казался взволнованным. Снова открыл рот, выбрал обращение «миссис Каннингем» и сказал: – Комната даже не была заперта.