Мы не сговариваясь решили, что переговоры начнет Кэтрин, как человек, вызывающий меньше ненависти к себе. Тетка вытянула вперед руку:
– Давай не глупи. Где ключ? – (Одри пожала плечами.) – Парень со снегоходом может отвезти нас сейчас или никогда. Ты всех подвергаешь опасности.
– Так уезжайте.
– Ты сама понимаешь, что несешь ерунду. Мы не можем оставить тебя здесь. Вдруг погода станет еще хуже? Твои родные в опасности. Люди погибают.
– По мне, так это означает, что вы повезете с собой убийцу. Я не оставлю Майкла гнить здесь.
– Мы вернемся и заберем его, когда погода наладится.
Марсело маячил за нашими спинами. Предположительно, все эти аргументы уже были им использованы. Кэтрин начинала впадать в раздражение, голос ее повысился, и, оставив разумные доводы, она принялась палить такими словами, как «эгоизм», «трудно» и «глупая женщина», дергая при этом ножку кровати, будто проверяла, не развалится ли каркас на части. В обычных обстоятельствах выражение «настоящая стерва» стало бы последней каплей, но сейчас Одри только отвернулась. По гримасе на лице Марсело я понял, что эту тактику он тоже применял.
– Мне нужна отвертка или, нет, погодите… – Кэтрин прищурилась, разглядывая конструкцию кровати, – ключ-шестигранник, – скорректировала она запрос и презрительно отвела взгляд от ножки со словами: – Четыреста баксов за ночь на мебели из ИКЕА. – Потом грозно бросила Одри: – Мы вынесем тебя отсюда.
Марсело, радуясь предлогу скрыться, ушел искать инструмент.
– Мой сын мертв, – только и ответила Одри. – Я не оставлю его.
То же самое она сказала в баре, когда София и Кроуфорд объясняли, как произошло убийство, и я сорвался. С момента приезда сюда я молил о признании меня настоящим Каннингемом. Это заботило меня больше, чем участь Зеленых Ботинок, даже смерть Майкла. Узнать, кто преступник, я хотел не ради торжества справедливости: это был шанс проявить себя, подхалимское взывание к матери, что я достоин своего родового имени. Но моя мать, неустанно повторявшая, как она убита горем из-за смерти Майкла, даже не заметила, что еще одна женщина лежала в снегу мертвой, тоже не чужая нам. Не считаясь с тем, у кого какая фамилия, невзирая на подписанные документы о разводе, Марсело признавал: либо все мы, либо никто. Моя мать, несмотря на все свое упорство, понятия не имела о том, что значит семья.
– Твой сын?! – Я шокировал Одри и Кэтрин своим криком. Марсело позже говорил, что он слышал мой вопль внизу. Во мне, оказывается, скопилось больше гнева, чем я предполагал. – Твой сын? А как насчет твоей невестки? Свекровь – это просто пустое слово? Ты знаешь, что Люси лежит в снегу? Она умерла из-за того, что ты заставила ее почувствовать себя виноватой. Взвалила на нее вину за смерть Майкла. Она тоже мертва, а ты только и твердишь про своего сына.