– Эрн… – Кэтрин попыталась преградить мне дорогу, но я, распаленный гневом, двигался к матери.
Она же и бровью не повела.
– Нет, Кэтрин. Мы потакали этому слишком долго. – Я повернулся к Одри. – Ты ставишь свою боль утраты превыше всего. Твой муж умер, и ты растила нас, пропитанная этой болью. Ты отвергла меня за то, что я сделал с твоей семьей. Но это и моя семья тоже. – Я смягчился, потому что, несмотря на злость, начал лучше понимать Одри. Сев на кровать, я продолжил: – Понимаю, это было трудно. После гибели отца тебе все пришлось делать в одиночку. И я понимаю, ты начала определять себя в соответствии с именем, с тем, что люди думали о папе, и знаю, что единственным способом справиться с этим был поворот внутрь себя, ты должна была сделать это имя своим. Но, производя эту трансформацию, ты начала жить в соответствии с ярлыком, который на тебя навесили люди. Каннингем не означает то, что ты себе придумала. Мне известно, – я удивил сам себя тем, что взял мать за руку, она вяло позволила мне это, – что хотел сделать отец, когда он умер.
Глаза Одри заблестели от слез, но челюсти оставались крепко сжатыми. Трудно было судить, она почувствовала угрозу или поняла меня. Я не сводил с нее глаз.
– Ты знаешь? – произнесла моя мать.
– Мне известно о Ребекке Маколи. У отца были фотографии, которые изобличали ее похитителя и, вероятно, убийцу. Я знаю, что Алан Холтон был грязным копом. Понимаю, отчего ты так обиделась, когда я встал на сторону закона, а не Майкла. Мне потребовалось много времени, чтобы взглянуть на все твоими глазами, но теперь я это могу. Знаю, два дня назад, отменив обед якобы из-за недомогания, ты ездила к родителям Ребекки. Ты посоветовала им отправляться домой. – Я изложил ей все, что мне рассказали Маколи о появлении на пороге их комнаты моей матери два дня назад. – Ты угрожала им, Одри. Спросила, есть ли у них еще дети, есть ли у них внуки. Эти люди потеряли дочь. Как ты могла использовать случившееся с Ребеккой для угрозы? Как ты посмела?!
– Я не угрожала им, – тихо проговорила Одри. – Просто объяснила, чем они рискуют.
– Они знают, чем рискуют. Они потеряли дочь. – Я сделал глубокий вдох, после чего выложил свою догадку: – Так же как ты потеряла Джереми.
– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – прошипела сквозь зубы Одри.
– Шивон Маколи сказала кое-что, – продолжил я вспахивать почву. – Они не нанимали частных детективов двадцать восемь лет. Меня зацепило это число. Ребекку похитили тридцать пять лет назад, значит разница семь лет. Столько же лет ты выжидала, прежде чем устроить церемонию похорон Джереми. Семь. Совпадений не бывает. Эти временны́е промежутки одинаковы неслучайно. Столько времени нужно, чтобы формально объявить человека мертвым, верно?