– У тебя были плечи, – сказал я. – Это из-за тюрьмы?
Майкл указал мне на стул напротив себя. Оранжевая нагревательная лампа издавала дроновское жужжание.
– Я бы закрыл ее. – (Дверь осталась на три четверти открытой.) – Но боюсь, мы тут задохнемся. – Что было правдой, но не являлось единственной причиной. Я молол языком, стараясь заполнить комнату звуками, и держался у выхода. Если вы еще не заметили, что я использую юмор в качестве защитного механизма, то не знаю, что вам и сказать. – Марсело зарабатывает этим на жизнь, если ты не в курсе.
– Сядь, Эрн.
Для храбрости я сделал большой глоток похожего на суп воздуха и подошел к стулу. Сел. Наши колени соприкоснулись. Я отодвинул свой стул назад. Майкл смерил меня взглядом, который сперва показался мне задумчивым и любопытным, глаза брата пробежались по чертам моего лица, выискивая произошедшие за три года перемены. Потом мне в голову пришла другая мысль: он примеривается, как хищник к добыче.
– Я думал о Джереми, – сказал Майкл. – Знаю, ты, наверное, был слишком мал и ничего не помнишь. Да?
Мрачная тема для начала разговора, но я решил, что лучше не перечить, и сказал:
– Типа того. То есть… ну… иногда я задумываюсь, действительно помню это или просто впитал в себя достаточное количество описаний, и мой мозг сшил их воедино. В какой-то момент я перестаю понимать, что было на самом деле, а что я додумал. – Мне было всего шесть, и я знал, что бо́льшую часть того дня проспал, то есть многое сконструировано позже. – Иногда я вижу сны, и это странно, потому что мне как будто снятся чужие воспоминания. Бывает, что он… ну… иногда он… – Я замолчал.
– Я понимаю, о чем ты. – Майкл потер лоб, как той ночью, когда приехал ко мне домой с Аланом Холтоном в машине и на лбу у него отпечаталась вмятина от руля. – Я знаю, мама была строга с тобой. Думаю, ты тогда не понимал, как это тяжело. Нас было пятеро и вдруг осталось трое, в один миг. Вот так. – Майкл щелкнул пальцами.
Я кивнул, вспоминая приемных родителей, с которыми мы жили, когда нас забрали у Одри.
– Она в конце концов вернула нас, но не потому, что не хотела потерять. Она не хотела, чтобы мы потеряли друг друга. Ты когда-нибудь думал об этом?
«Постоянно», – не сказал я. «Это ты во всем виноват», – не сказал я. «Семья не кредитная карта», – не сказал я.
А вместо этого уклончиво проговорил:
– Я часто думаю о Джереми.
– Мы втроем – ты, я и мама – за год потеряли отца и брата. Не случайно она так долго откладывала церемонию похорон Джереми. Ты ведь помнишь это, да? Я думал, ей просто не переварить двое похорон, одни за другими.