Дядя Мухан был сух и жилист, чуть-чуть сгорблен. «Если спина у землепашца прямая, посев даром не взойдет», — говорили взрослые.
Ничего не скажешь, спина у дяди Мухана под стать поговорке. И с одеждой у него не вышло. Выгоревшая добела чуха и залатанные на коленях штаны. Можно было сказать и о шее, руках, о лице дяди Мухана, с которых не сходил загар и зимой. И весь он будто задубел на солнце.
Но как бы там дяде Мухану не везло, как бы солнце ни светило ему, он нгерец, и, как у каждого нгерца, у него девять бед на горбе.
Дядя Мухан доводился нам кумом, крестил меня и Аво и поэтому перед каждым праздником — под рождество, под Новый год, под пасху, — как этого требовал обычай, приносил нам благоухающий пшеничный хлеб, выпеченный в тонире[9].
У дяди Мухана был сын Вачек, мальчик моих лет, которому очень повезло. Отпрыск небогатых родителей даже из неимущих, а, поди, в Шуше учится. Правда, вскоре мы узнали: живет Вачек в каком-то благотворительном доме, обучается в церковноприходской школе, но дядя Мухан изображал так, будто он не чета нам, деревенским мальчишкам, нам до него не дотянуться. Попробуй дотянись, если он в самой гимназии учится, как сын какого-нибудь богатея. По крайней мере, так уверял дядя Мухан, гордый высоким положением сына.
Одевался Вачек не лучше нас, но зато была у него еще какая-то куртка с блестящими пуговицами на ней, в которой он щеголял, приезжая на праздники в селе. Куртка была не новая, явно не по росту, чуть ли не до земли доходила, но мы, одетые и обутые кто во что, на эту обнову заглядывались с затаенной мечтой.
Вачек — это слабость дяди Мухана. Если хочешь на хмуром, сосредоточенном его лице, преждевременно изрезанном морщинами, вызвать улыбку, мгновенно смыть с него морщины, подкатиться к нему с какой-нибудь просьбой, расположить его к себе или, наоборот, вызвать гнев, затевай разговор о сыне.
Что скрывать, мы частенько пользовались этой слабостью, при разговоре задирали его, пускали разные шпильки, но, к счастью, не всегда это доходило до него, дядя Мухан не обижался. А задирать было за что. Мы знали: в Шуше есть церковноприходская школа, есть реальное училище, и учащиеся в нем носят синие формы, и на пряжках отчеканены буквы ШРУ, что означает Шушинское реальное училище; есть и другие учебные заведения, а гимназии-то как раз не было, если не считать гимназии, в которой учились одни девочки, то есть женская гимназия. Иди не задирай его, если он таких простых вещей не знает. Разумеется, и я не составлял исключение. Приходя к нему на участок, нет-нет поддевал его каким-нибудь словечком.