– Там есть и немецкие архивные материалы?
– Да, то, что захвачено в виде трофея и пограблено в архивах самой Германии. В общем, там все есть, чтобы восстановить полную картину войны. Но приходится работать в условиях, в каких обычно работает кинематографист – каждый отснятый кусок он должен показывать. И ваша работа может прерваться на любом этапе – если кому-то покажется, что вы идете «не в ту сторону».
– Но тем не менее у вас, чувствуется, накоплен большой материал.
– В основном от моих «авторов». Но они еще встречались друг с другом при мне, что-то совместно вспоминали, уточняли. Из этих-то рассказов, «сольных» и «хоровых», и выплыл сюжет, который мне кажется интересным и, в каком-то смысле, новым взглядом на войну – не на всю, конечно, но на какую-то часть ее. Надо признать, что советская литература в общем достаточно выразила солдатскую правду войны, офицерскую правду – ведь авторы были на войне младшими офицерами, как Некрасов, Бакланов, Бондарев, Быков. А вот генеральская правда и была «канализирована» Воениздатом или отдана на откуп таким писателям, как Симонов, Стаднюк, Чаковский, – эти люди правду ценят на вес золота, поэтому особенно ею не разбрасываются. Клубки всевозможных интриг, которые сопровождали буквально каждую операцию, до сих пор не размотаны. Цензура к офицерской правде или к солдатской все-таки снисходительнее. Потому что тяжесть войны, ее грязь, кровь, пот, увечья, смерти – этого не обойдешь, без этого не будет и лживой книги, никакой. Но когда речь заходит о многих тысячах людей, напрасно загубленных, о том, во что обходится генеральское или маршальское честолюбие, чванство, бессовестность, дурь, профессиональная необразованность, – тут цензура начеку. Об этом разрешается говорить проверенным товарищам, о ком заранее известно – они эти больные вопросы обойдут.
– Какой же эпизод войны вы исследуете?
– Именно эпизод. Вторых «Войны и мира» мы не дождемся, масштабы были таковы, что не уместятся ни в какие тома. Я взял одну лишь операцию, из которой видно, что такое вообще операция, как она строится, какое в ней бывает столкновение интересов, страстей, честолюбий, оплачиваемых всегда чужой, и притом большой, кровью. Показательна в этом смысле Киевская операция, то есть освобождение Киева осенью 43-го года. Там была сложная история с двумя плацдармами, из которых один был заведомо не нужен. Масштаб был грандиозный, а сколько участвовало исторических лиц: Жуков, Ватутин, Хрущев, Черняховский, Москаленко, Рыбалко…
– Судя по всему, это была и одна из самых кровавых операций войны.