Открыв двери Малыша, я первым делом вытащил из «бардачка» документы. К сожалению, они намокли, хотя и были завязаны в полиэтиленовый пакет (в паспорте и правах так и остались по две печати на каждом листке).
Что меня удивило — наш спутник паучок, несмотря на долгое пребывание Малыша под водой, оказался целым и невредимым — то ли отсиделся у потолка, где оставалась сухая полоска, то ли на время стал водолазом, но факт остаётся фактом — он спокойно ползал по стеклу!
— Аккумулятор, ясненько, разрядился, — сказал Паша. — Снимай его, повезём ко мне заряжать.
Пока я возился с аккумулятором, Паша окунулся в реке — как я понял, чтобы окончательно прийти в себя после «празднества». Челкаш за это время вытащил из машины все наши вещи и разложил их на траве в надежде, что солнце всё-таки появится и вещи просохнут; а потом вдруг подбежал и шлёпнул меня лапой по ноге — в зубах он держал мешочек Дарьи.
— Тебе же сказали, его надо держать при себе! — укоризненно прогундосил мой друг.
— Да-да, Челкашка, — кивнул я, запихивая оберег в карман рубашки. — Теперь с ним не буду расставаться. Но ты сиди здесь, я скоро вернусь.
Мы с Пашей поехали в деревню; после купания спаситель Малыша выглядел бодрым, посвежевшим.
— Хороший пёс твой Алкаш, — сказал тракторист.
— Челкаш, — поправил я.
— Ну Челкаш, всё одно… У меня тоже один живёт. Джек. Сегодня куда-то запропастился. Небось мышкует в поле… А был ещё Трезор. Матёрый, настоящий мужик. Слов на ветер не бросал, лаял редко и только по делу. И то правда, чего зря глотку драть… Так и жил с двумя собаками. Жил хорошо, но потом у меня появилась одна женщина из соседней деревни Бородавкино. Женщина — огонь. Даже хохотала громче всех. Ну она и говорит как-то: «Если б у тебя была одна собака, я взяла бы тебя к себе». А я ей говорю: «Ты чего вообще? А если б у тебя было двое пацанов и я сказал бы: «Был бы у тебя один пацан, взял бы тебя к себе, а так извини». Ну всё у нас и сошло на нет. А теперь, когда я остался с Джеком, она зовёт к себе. Наверно, переберусь, пора обзаводиться семьёй.
— А куда же делся Трезор? — спросил я.
— Погиб пять лет назад… Всё бегал через лес в Бородавкино. Там у него любовь была с одной Жучкой. Ну и однажды зимой пропал. А весной я нашел его ошейник, череп да кости… Волки сожрали. Так вот получилось, да.
— Здесь и волки есть?
— Были. Потом-то всех перестреляли.
Мы подъехали к дому Паши; он загнал трактор в сарай и там же, в сарае, поставил аккумулятор на зарядку, а меня пригласил отведать его ягодной наливки.
Мы расположились на лавке под яблоней, и Паша вновь завёл разговор об «огненной» женщине, к которой собирается переехать: какая она красивая и варит борщ, как бог, но в то же время уж больно шумная, суматошная. Было ясно, Паша почти готов к серьёзному испытанию, хотя и колеблется — делать последний шаг или повременить?