— Всё хорошо? — озабоченно спрашивает меня мама. — Не плачь, дитя, Тилен не пропадёт. Он будет жить в нашем замке, пусть и без прежнего почёта.
Всё, на что меня хватает — кивнуть. В горле стоит ком, мешает дышать, и я боюсь громко расплакаться и привлечь к себе внимание.
Никто не плачет. Даже совсем маленькие драконята на руках у матерей.
— Посмотри, куда тебя завёл твой дар, Тилен! — гремит альгахри. — Из-за тебя погибли молодые драконы — надежда рода, а видения так и не сбылись! Так ли хорошо ты прозреваешь будущее? Может, ты выдаёшь фантазии воспалённого разума за действительность?
В небе слышится угрожающее ворчание. Скоро польёт дождь, но альгахри ещё не закончил. В руках у него появляются родовые перстни, снятые с пальцев Тилена. Рыжий в отчаянии пытается разорвать цепи — знает, что будет, хочет обернуться драконом и улететь в небо, но это невозможно: металл зачарован.
— Тилен из рода Дейр, за то, что ты совершил, я, благородный альгахри Дейр-Каллан, приговариваю тебя к изгнанию из рода.
Я горько плачу, перед глазами всё размывается, но я знаю: мой отец уничтожает перстни своего старшего брата, чтобы показать, что тот больше не Дейр. А я чувствую, что это плохо и приведёт нас к беде!
Мама утешает меня, вытирает мне слёзы белым платком.
— Отныне ты не сможешь управлять огнём или взлететь в небеса! — провозглашает альгахри. — Всё, что тебе остаётся — это провидческий дар, ибо его я отнять не могу, и немного целительских способностей. Всего остального ты лишён!
Я вырываюсь из рук мамы и вижу, как страшная белая молния зигзагом рассекает небеса. Тилен кричит, бьётся в цепях, а затем, обессиленный, падает на колени. Его облик меняется — когда рыжий дракон поднимает голову, видно, что он сделался намного старше. И очень похож на того человека, которого я увижу много лет спустя.
— Дядюшка! — кричу я, захлёбываясь слезами. — Дядюшка, дядюшка!..
… — Госпожа Тэн! Проснитесь! — меня вытянул из кошмарного сна чей-то испуганный голос. Я села на своём ложе, огляделась — надо мной склонилась Эсимэ с распущенными чёрными волосами.
— Госпожа Тэн, вам снился дурной сон? — Слова девушки были полны такого искреннего сочувствия, что я удивилась и молча кивнула. Эсимэ тут же объяснила, в чём дело:
— Мне тоже иногда кошмары снятся. Знаю, как плохо, когда проснёшься, а рядом никого нет. Зажечь свечи?
— Да, пожалуй, — я завернулась в покрывало, наблюдая за ней. — Всё равно я теперь долго не усну.
Мне почудилось, что Эсимэ буквально распирает желание что-то мне рассказать, и она усилием воли сдерживает себя. Служанка отошла к комоду, на котором теплилась, догорая, единственная свеча, и с помощью её огонька разожгла другие. Покосилась на вазочку с иллюзорными розами. После чего повернулась ко мне — и, явно собравшись с духом, покаянно сказала: