Он скептически вздёрнул бровь:
— И ты не попытаешься улизнуть от покупки одежды?
— Разбей моё сердце, — торжественно, как в детстве, взмахнула она рукой, — в надежде, что сгину.
Её одежда выцвела, износилась и изрядно побита молью. Однако, это ещё не всё. Её одежда выглядит смешной и жалкой ещё потому, что велика ей. Она на ней висит. Болезнь превратила её из маленькой упитанной женщины в худосочного ребёнка. Пожилого ребёнка, которого пугают не выдуманные, а реальные страхи, те страхи, которые навсегда привили ей супермаркеты. Она ковыляет подле него мимо возвышающихся холодильников, сияющих плит, кухонных комбайнов в мальчиковую секцию. Она грустно усмехается. — Господи, как мне противны запахи магазинов. Хочется развернуться и бежать без оглядки.
— Courage, mon amie, — цитирует Джуит их любимую детскую сказку «Монастырь и очаг», — le diable est mort.
— Надеюсь, — говорит она и умоляюще на него смотрит. — Ботинки тоже?
— Посмотри на свои. Безусловно, тебе нужны новые. У тебя есть дырки в носках?
Она плюхается на стул в обувной секции. — Ты выкинул всё дырявое, — упрямо сказала она.
Они в секции мальчиковой одежды. Только здесь можно подыскать для неё подходящий размер. И этот подходящий размер оказывается наименьшим. В тёмно-синем костюме с латунными пуговицами, светло-голубой рубашке и маленьких замшевых ботинках она выглядит куда лучше, выглядит не больной и голодной, а скорее подтянутой. Её глаза, увеличенные стёклами очков, блестят, как глаза мальчика. Она смотрит в высокие зеркала почти что довольным взглядом, даже с оттенком самолюбования, свойственного её матери и её брату. Он отходит в сторону, что не обидеть её усмешкой. Пока она расплачивается, он отыскивает ей синий кепи и оплачивает в другой кассе. Возможно, ему придётся уговаривать Сьюзан одеть кепи. Кепи на женщинах выглядят сейчас очень модно, а она не захочет выглядеть модно. Однако, она удивляет его. Она радуется покупке, и то и дело смотрит на своё отражение в зеркале. И пока они едут в машине в направлении Лос-Анджелеса и ленча, она примеряет кепи, придавая ему всё больший и больший наклон.
Сегодня, несмотря на жару, Арми Акмазян надел полосатый костюм из индийского льна. Расстёгнутый воротничок его тёмно-зелёной рубашки и большой узел светло-зелёного галстука намокли от пота и изменили свой цвет. Его гладковыбритые щёки тоже блестят от пота, и он вытирает толстую шею огромным, светло-зелёным платком, на котором уже не осталось сухого места. Он взмок не только из-за жары. Несколько выбились из графика его планы. Всё ещё не привезли каталогов. Остаётся всего лишь час до пресс-конференции, которая состоится перед открытием выставки. Здесь будут не только местные журналисты, многие приедут издалека. А вокруг молодые маляры всё ещё стоят на стремянках и красят высокие стены и перегородки в переднем ряду галереи. Сильно пахнет краской. — Даже не знаю, как извиниться.