— Сьюзан нашла бы это забавным. — Он осматривает церковь и качает головой. — Уж больно она запущенная, вы не находите? Эти кусочки картона в окнах.
— Это была её церковь, — говорит Джуит.
Акмазян порывисто вздыхает и сходит с алтарных ступеней со сдержанной улыбкой.
— Да, конечно. Это самое главное.
Он морщит лоб и пересчитывает скамьи пухлым пальцем, прикидывая, насколько вместителен пустой зал. — Надеюсь, места хватит для всех.
За то короткое время, которое ему предоставил Джуит, Акмазян сделал всё возможное для того, чтобы мир узнал о своей потере. Акмазян говорит, что желающие проводить Сьюзан в последний путь прилетят из Рима и Токио, Парижа, Лондона, Хельсинки. Джуит решил, что он преувеличивает. Акмазян благоговейно называет имена, которые не говорят Джуиту ничего, но которые, должно быть, что-то значат. Интересно, произвело бы это впечатление на Сьюзан? Как бы там ни было, во время поездки в Нью-Йорк она процветала. Слёзы чуть не навернулись ему на глаза, когда он подумал, сколь короткое время Сьюзан могла наслаждаться тем, что она знаменитость — если вообще этим наслаждалась. Должно быть, Акмазян не погрешил против истины. Прислали море цветов. Цветы покрывали весь алтарь и алтарные ступеньки. Такое же море цветов у Оуэнса и Юинга, в комнате, где в деревянном гробу покоится исхудавшее тело Сьюзан. Джуит приказал закрыть гроб. Всю жизнь она терпеть не могла, когда на неё глазели. Он не желает делать её предметом обозрения для незнакомцев. Как будто она могла об этом узнать. Акмазян начинает снимать цветы с алтаря.
— Надо, чтобы здесь было поярче. — Он поворачивается, держа в руках корзинки с цветами, и, бережно поправляя ветви декоративного папоротника, идёт навстречу Джуиту. — Начнём с наиболее мрачного вестибюля.
Дождя нет, но тучи всё так же пасмурны, и прохладный ветер, дующий с юга, пахнет дождём. Джуит стоит на краю могилы и смотрит, как рабочие демонтируют тент над рядами откидных стульев. На этих стульях почти никто не сидел. Их уже погрузили в кузов «пикапа». Туда же погружают алюминиевые шесты, а вслед за ними — скатанную в рулон холщовую ткань в белую и зелёную полосы. Двери кузова захлопываются, оглашая кладбищенскую тишину громким звуком, подаёт признаки жизни мотор, и фургон удаляется по извилистой дороге мимо деревьев, венков и надгробных камней.
Акмазян волновался напрасно. Места в церкви хватило всем. Дождя не было, и никому не пришлось стоять ногами в вёдрах с водой. Возможно, среди скорбящих были знаменитости. Джуиту не был знаком никто за исключением Молодого Джо Пфеффера в костюме и галстуке и Элизабет Фэйрчайлд, которая, не сказав ему ни слова, поспешно удалилась сразу же после службы, так и не посетив кладбища. Занята, надо думать. Близится Рождество. Люди захотят подарить своим детям котят и щенят. Не старых псов, не блудливых котов.