Он знал ее, Суюн была дочкой скотовода-богача Сарыбая, у которого начал он сызмальства свою пастушечью работу. Летом Сарыбай пас тысячи овец на горных пастбищах. Говорили — тысячи, точного счета никто не знал. А пастбища принадлежали кому? Нарходжабаю. Баи были друзьями, овцы одного ходили по земле другого. Да не ходили — текли. Бывало, повстречаются два стада — чьи? Сарыбая с Сарыбаем, путаницы нет… Когда Нарходжа женился на Суюн — породнились знатные богатеи, земли их размахнулись. Но — тут революция! Сарыбай успел подарить Нарходже дом в Газалкенте, а сам распродал своих овец ферганским земледельцам, подался за дырявый пока еще кордон, в Гульджу, и больше не вернулся.
Можно было еще раз допросить бая, встряхнуть, да какой смысл? Опять начнет бай отнекиваться, а прижать, а поймать нечем. Выскользнет, приноровился…
С особым нетерпением ждал Алимджан Саттаров этого утра, рассказа Сабита, кузнеца, которому верил, и… не ошибся. По дороге из дома на службу он повернул к кузне, постоял, перекинулся парой слов с Сабитом, уже распалившим свой горн, и услышал, что позавчера один старик сменил подкову коню со двора Нарходжабая, а вчера, в те самые часы, когда листались протоколы с насмешливыми ответами бая, на этом коне байский работник Нормат уехал. Куда? Может быть, в Ходжикент! Старик кузнец спросил Нормата:
— А-а, давно тебя не было… Куда ехать собираешься?
— Может быть, и в Ходжикент! — ответил Нормат.
Поди знай, байскую волю выполнял Нормат, маскируя истинный пункт предполагаемого путешествия, или по горделивой глупости проболтался?
Если — в Ходжикент, ох как это много говорило! Это значило, что была у бая связь с кишлаком, который он испокон века считал своим.
— Постучись к баю во двор, скажи, что тебе Нормат нужен, по какому-нибудь твоему делу. Быстро! — велел Саттаров кузнецу.
Тот вернулся через несколько минут с ответом, что Нормата нет дома, уехал. А куда — Саттаров спрашивать не велел, чтобы не напугать дворню, не нарваться на доносчика. Требовалось сейчас же позвонить в Ходжикент и предупредить всех тамошних. Он ускорил шаги, поздоровался с часовым у входа в кирпичный дом, красневший в Газалкенте, как маленькая крепость новей власти, и еще торопливей двинулся к своему кабинету. Он уже почти взялся за трубку телефона, как тот зазвонил. Требовали его. Из Ходжикента.
— Да. Я слушаю. Это я!
— Алимджан! — кричал голос Исака-аксакала. — Алимджан-ака!
Видимо, неважно слышалось.
— Говори!
— Нами задержан Нормат, сын Халмата. Верный пес Нарходжабая. Его работник. Ночью постучался в мою калитку, нож швырнул в Кариму…