— Благодарю, — полковник тоже улыбнулся. — Благодарю также и понятых. Можете быть свободны. Помните: вы обязаны хранить тайну.
Второй понятой, хмурый бородач, пробурчал:
— Тайна!.. Очень великая тайна, что Камалов закладывает!.. Пойдем, Максимовна.
Понятые ушли.
Полковник нетерпеливо потер ладони.
— Что же нам теперь делать, ждать, пока этот гуляка проспится?
— А я уже проспался, — неожиданно подал голос Камалов. — И я готов сейчас... — он захлебнулся слюной, закашлялся и, тяжело поднявшись на коротенькие свои ножки, с неожиданной силой вскричал: — Добровольное!.. Чистосердечное признание!.. Я знал, что все так кончится. Прошу принять во внимание!.. Чистосердечное...
Честно говоря, профессиональное чувство розыскников было уязвлено. Конечно, это просто здорово, что так быстро и без особых трудов схвачен один из преступников, который горит желанием рассказать все начистоту. И все же... Как-то обыденно все вышло. Никаких интеллектуальных дуэлей с хитрым противником, мастерски проведенных операций. И как назло название всей этой операции, в которой участвует большая оперативная группа, дали помпезное — «Операция «Аурум». Золотая латынь! Аурум по латыни — золото. А сейчас этот тип выложит про это золото все как на блюде.
Махмудов уселся в старинное полукресло с продавленным сиденьем, вздохнул.
— Что ж, чистосердечное, так чистосердечное. Выкладывайте. Только не вздумайте водить нас за нос.
Камалов попытался опуститься на колени, молитвенно сложив ладони на пухлой груди, но его подхватил под мышки Васюков. Пробасил:
— У нас так не принято, гражданин, обожающий злато. Просто садитесь вот на этот колченогий пуфик и выкладывайте все, как на духу. Знаете, что полагается за хищения в очень крупных размерах, а?
— Знаю... Вышка, — вздохнул толстяк и заплакал.
— Дмитрий Алексеевич!.. — одернул полковник Васюкова.
— Слушаюсь.
— Рассказывайте, Камалов, — полковник вытащил из кармана свои любимые сигареты «Новость». — Не желаете?
— Мне бы полстаканчика. Для наведения ясности в голове. Вон в той бутылочке.
— O! — улыбнулся Фарид Абдурахманович. — Вы, я вижу, лечитесь по древнему рецепту — от чего заболели, тем и врачуетесь. Увы, не могу. Допрашивать подозреваемого, который находится в состоянии опьянения, знаете, как-то не положено...
— Так я же буду в лучшем состоянии, а не в худшем. У меня мысли путаются.
— Ничего, мы их потом распутаем. Выкладывайте свое чистосердечное...
Запинаясь, действительно путаясь в мыслях, сбиваясь, толстяк начал свою исповедь:
— Когда мы из подвала вылезли и я пришел к себе на склад... меня всего колотило. И всю ночь... милиционеры снились... Кошмары всякие. Что вы улыбаетесь? Старшина в окно влез, прозрачный такой и с жезлом, гонялся за мной, а жезл этот — как дубинка...