Валентина тяжко вздохнула. Заперла дверь. Стала раздеваться, чтобы наконец лечь и уснуть. И вдруг подумала: «Обманул, подлец! Не понесет он магнитофон в милицию. Сел, должно быть, на ночной поезд, — и ищи ветра в поле! А завтра нагрянет милиция!.. А я, дура, дура!».
Она решительно подошла к телефону. Но от волнения забыла, как звонить: «Ноль два или ноль три?.. Ноль два!» Набрала номер. Услышав голос дежурного, произнесла твердо: «Вы золото ищете?»...
— Ах, лейтенант, лейтенант! — распекал Махмудов растерянного паренька. — Как же это вы оконфузились?
— Я не спал, товарищ полковник, — оправдывался лейтенант. — Все время находился при Камалове. Потом он пошел спать. Я смотрю: спит, похрапывает. Думаю, порядок. Понадобилось на минутку отлучиться. Возвращаюсь — нет его!
— Если Камалов действительно решил принести золото в уголовный розыск, то его надо искать на подступах к нашей фирме.
— Но и вокзалы, аэропорт, автостанции не вредно перекрыть, — добавил Васюков. — Сомнительно, что Камалов к нам шел. Даже пешком он давно дошел бы. Вот уж действительно, неисповедимы пути... Золото хуже алкоголя. Камалов — трус, а не побоялся участвовать в ограблении. И сейчас пустился во все тяжкие.
— Философ ты, Дмитрий Алексеевич, — сердито произнес Махмудов.
— От такой жизни станешь философом. Дал Камалов тягу, а нам вопросец: «На каком основании не доставили преступника Камалова в тюрьму? Придется виновным отвечать!» Эх, почему я не пошел участковым инспектором? Тихая, спокойная работа. Тебя все знают, ты всех знаешь. Хулиганы шапки перед тобой ломают. Жизнь, как в кино про Анискина.
— Поехали искать, — прервал рассуждения Васюкова полковник.
Они медленно ехали по притихшим ночным улицам. Рация помалкивала, а это означало, что Камалов в милиции не появлялся.
...Вдруг фары из темноты выхватили человеческую фигуру. Неизвестный шел навстречу машине, суматошно размахивая руками. Шофер притормозил. Человек — молодой парень в клетчатой ковбойке — заглянул в машину и облегченно вздохнул:
— Наконец-то!.. Там человек в кювете. Иду с дежурства, слышу — стонет кто-то в кустах. Подошел, гляжу — мужик. Ну, как водится, я подумал: пьяный. А пригляделся — нет вроде. То ли плачет, то ли стонет. За сердце держится. Я к нему, спрашиваю, что болит... Не отвечает. Вроде как чокнутый. Оставить одного пожалел, мало ли что может натворить. И милиции нет. Спасибо, вы завернули... Так я пошел?
— Идите, товарищ, — кивнул Махмудов. — Спасибо за заботы.
Махмудов с помощниками направились в кусты. Посветили фонариком. «Чокнутый», сидевший в канаве, вздрогнул, отнял от лица руки. Глаза опухшие, испуганные.