— Ничего, ничего, Евгений. Не волнуйтесь, — старуха наклонилась вперед, положила горячую ладонь на запястье левой руки собеседника, крепко сжала пальцы, — Это не чушь. И я уже давно ничего и никого не боюсь, ничему не удивляюсь. Сны вы перестали видеть после нашей первой встречи. Это правильно. Человеку не нужно знать о будущем того, чего он изменить не в силах. Да и вообще лучше не знать будущего, его нельзя знать наверняка, оно переменчиво. Вы не сумасшедший, хотя после вашего погрома на Главпочтамте нормальным вас тоже назвать трудно. Женя, вы можете рассказать мне об этом случае подробнее?
Евгений озадаченно посмотрел на старуху. Откуда она знает? О последнем случае, в отличие от нескольких предыдущих попыток изменить будущее, знали всего несколько человек в городе. А они по долгу своей службы отнюдь не болтуны.
Первого сентября Евгений фотографировал праздничную линейку в школе, которую заканчивала его дочка, а ночью проснулся от собственного крика. Сон напоминал голливудский триллер. Панорама огромного города с небоскребами, отражающимися в воде то ли реки, то ли морского залива. Над городом высятся две огромные цифры, как исполинские башни. Это две единицы. И вдруг цифры загораются, огонь охватывает полнеба. Цифры горят, рушатся на город, который скрывается в дыме и темноте. Днем Владимиров почти не вспоминал про непонятный ночной сон, наверное, дочка в школе единиц нахватает, утешал он себя. Но вечером, когда по телевизору показывали очередную американскую комедию, он увидел на телеэкране точную картину из своего ночного кошмара. Это была уже ставшая голливудской классикой панорама Нью-Йорка, только вместо единиц — два совершенно одинаковых громадных небоскреба. Евгений понял, что в отличие от предыдущих снов, он увидел не только катастрофу, но и дату трагедии — 11 сентября.
На следующий день Евгений сочинил текст телеграммы в американское посольство, в Белый дом американскому президенту, в Кремль российскому президенту и в газету «Нью-Йорк Таймс». Телеграфистка на Главпочтамте вежливо послала психа полечиться или похмелиться, тогда Евгений в гневе схватил девчонку, затащил ее в подсобное помещение, припер дверь стулом, и попытался сам отправить телеграмму хотя бы по одному из адресов. Когда охранники вытаскивали его из-за стола, то компьютер в свалке уронили на пол.
В районном отделении милиции, куда привезли Евгения, он сделал серьезное лицо и потребовал встречи с представителями спецслужб, сказав дежурному, что обладает оперативными данными о готовящемся террористическом акте. Так как нынче с терроризмом шутить опасно, два сержанта на милицейском «бобике» привезли Евгения в «контору». Два сумрачных офицера контрразведки в серых костюмах выслушали сбивчивый рассказ Владимирова, правда, умолчавшего о гигантских единицах. Они вежливо поинтересовались, были ли у него прежде подобные видения. Получив утвердительный ответ, мол, да были «вещие» сны о Чернобыле, о взрыве двух поездов, о путче, вызвали по телефону «скорую». При этом офицеры предложили Евгению выбор: или в психушку на Владивостокскую, или домой проспаться. Он предпочел второе.