Евгений застонал, прошел в угол, скинув штаны, примостился, издавая сладострастные звуки. Затем дернул ручку сливного бачка. Сел на топчан, подперев кулаком щеку, в позе роденовского мыслителя. Нет, тупое упрямство ни к чему хорошему не приведет, они пошуруют в редакции, а потом выйдут на соседей. Это «секрет полишинеля», им станет известно про Анастасию Александровну максимум через пару дней. Значит, надо их опередить.
Он подскочил к двери и заколотил в нее кулаками. С противоположной стороны послышался грозный оклик.
— Эй, отведите меня к товарищу капитану, — заорал, что есть мочи Евгений, — Я хочу во всем признаться. Скорее.
Савельев молча сидел за столом, смотрел на него, не приглашая сесть.
— Я был неправ, — сделав виноватое лицо, первым заговорил Евгений, приближаясь к столу, робко присел, — В конце концов, помогать органам наш гражданский долг, так ведь, товарищ капитан?
— Кончай бздеть, Владимиров, — сморщился Савельев, — Лучше скажи, что обоссался. А ведь мы тебя еще даже не били, — с сожалением добавил он.
— Не надо меня бить. Я и так все скажу, что вы хотите от меня услышать? — взмолился Евгений.
— Первое. Откуда у тебя этот документ?
— Я сначала боялся сказать, потому что меня с работы могут выгнать. А вы можете не сообщать в редакцию? Ну, пусть это останется между нами, — виновато попросил Владимиров.
— Не торгуйся, говори!
— Товарищ капитан, год назад я готовил публикации об истории Уфы для нашей газеты «Вести Башкирии», ну, вы, наверное, читали, — проникновенно сказал Евгений, — Работал в архивах. Там нашел в одной книге этот листок. Он лежал вместо закладки. Он не числился как единица архивного хранения. Ну, я его взял и положил в папку со своей рукописью. И забыл. А недавно разбирал свои черновики, смотрю, что-то написано. Делать на работе было нечего, вот я и решил попытаться его прочитать, но ничего не разобрал. Только отдельные слова. Ерунда, одним словом.
— Ерунда это или нет, нам решать, — сделал нравоучение капитан, постепенно приходя в бешенство, — Рассказываешь складно. Но, извини меня, полную херню. И хочешь, чтобы я поверил твоим журналистским байкам? Не выводи меня из терпения, козел! Говори, кто дал тебе документ! Имя, живо!
— Мамой клянусь, правду вам говорю — выдавил из себя слезу Владимиров, — Ну, подумайте, какой резон мне вам врать, ведь я целый месяц в этих архивах пыль глотал. Честно скажу, я ведь хотел прижизненное издание стихов Пушкина украсть. Эту книгу мне на карточку не записали, пропустили. Хотел взять, но побоялся. Ой, дурак, я, дурак, ну, почему я взял эту закладку, а не ту книгу Пушкина?!