В левой руке я держал традиционный драконий повод, правой – сжимал Равенбранд; от него исходила пульсирующая жуткая тьма, по лезвию текла кровь, и руны сияли ярко-алым. И я вновь услышал голос. Мой собственный голос.
– Ариох! Ариох! Кровь и души владыке Ариоху!
Какое варварское великолепие, какая роскошная дикость, какое древнее, изысканное знание! Но все эти слова, образы и мысли были совершенно чужды просвещенному гуманисту, каким являлся Улрик фон Бек. Разговоры об идеалах отваги и воинской доблести звучали для меня как притягательная, но непристойная похабщина, противная традициям, в которых я был воспитан. И при этом все жестокие, немыслимые идеи проносились в мозгу – и я воспринимал их как должное. Я был полон силы, которой не ведал ни один современный человек. Силы, способной изменить реальность. Колдовской мощи для битвы без новейших боевых машин, но при этом куда более ужасной, превосходящей в кровожадности даже Великую войну, которая недавно закончилась.
– Ариох! Ариох!
Я понятия не имел, кто такой Ариох, однако каждой клеткой тела ощущал незаметное, но очень притягательное зло, настолько изысканное, что оно само себя считало добродетелью. Именно такой же дух шел от Гейнора и Клостергейма, совсем не похожий на ядреный запах моего дракона и его мощных жилистых разноцветных крыльев, которыми он неторопливо бил воздух, взмывая ввысь. Чешуя его шелестела, растущие вдоль спины острые наросты прижались к хребту. Я восхищался природной аэродинамикой, создавшей подобное существо, с позиции современного человека. Тело его излучало сильный жар, что доставляло мне определенный дискомфорт, а из пасти капала ядовитая слюна, она сжигала дотла камни и деревья, и даже вода там, куда она попадала, вспыхивала огнем.
Что за странный поворот судьбы позволил нам стать союзниками? Именно союзниками. С драконом нас связывало то, что связывает обычных людей с обычными животными, глубокая эмоциональная, почти телепатическая связь соединила наши души, мы стали одной кровью. Каким образом мы на заре времен пришли к этому взаимовыгодному союзу?
Человек и животное поднимались все выше и выше, воздух становился холодней, пар шел от драконьей головы и тела, хвост и крылья расслаблялись все больше, когда мы достигли допустимой высоты, и весь мир лежал перед нами, словно развернутая карта.
Неописуемый ужас и экстаз охватили меня. Именно так я представлял себе сны опиумных наркоманов и потребителей гашиша. Бесконечными и бессмысленными. Горящий мир, охваченный войной. Именно таким мог стать и мой мир, мир двадцатого века, но я точно знал, что это не он. Армии и знамена. Армии и знамена. А за ними горы трупов невинно убиенных. Замученных во имя того, в чью честь развевались флаги и с чьим именем армии шли в бой, чтобы защитить добродетели мертвецов или погибнуть.