Почему-то мне казалось, что этот двойник – мой союзник, но при этом я очень боялся его.
Когда приходила моя очередь лечь на нары, я засыпал мгновенно. Впрочем, заснуть я мог даже на жестком полу камеры.
Охрана состояла из штурмовиков и обычной тюремной обслуги, и она изо всех сил старалась придерживаться старых правил и следить, чтобы к нам относились как должно. Получалось не очень, но иногда к нам допускали врача, а одного даже отправили домой к семье.
Мы знали, что находимся на привилегированном положении. В одном из лучших лагерей в стране. Который лишь слегка напоминал такие фабрики смерти, как Освенцим, Треблинка, Дахау и другие, и, конечно же, все это происходило задолго до того, как нацисты поставили себе целью окончательно решить еврейский вопрос.
Я понятия не имел, что мой «урок» только начинается. Примерно через два месяца мучений меня вызвал гауптштурмфюрер СА Хан, которого мы все боялись, особенно когда его сопровождали два ублюдка, Фрици и Франци, один высокий и тощий, а другой – толстый коротышка. Они напоминали героев детских стишков. Хан же выглядел как большинство офицеров СА: опухшее лицо, щетка усов, нос-кнопка и двойной или даже тройной подбородок. Единственное, чего ему не хватало, чтобы походить на своего вождя Рёма, так это отвратительного шрама на лице и хищнических наклонностей, зная о которых, люди прятали своих сыновей, когда банда Рёма приезжала в город.
Я шел зажатый между Фрици и Франци по лестницам, тоннелям и коридорам, пока они не привели меня в кабинет коменданта, где уже ожидал майор Хаусляйтер, законченный алкоголик, которого выгнали бы из любой приличной армии пинком под зад. Со времен нашей первой встречи, когда он устыдился при взгляде на меня, я видел его лишь на расстоянии.
Теперь он совсем разнервничался. Что-то, видимо, случилось, но нечто подсказывало мне: Хаусляйтер узнает, что же на самом деле произошло, самым последним. Он сообщил: меня выпускают по «гуманитарным соображениям» на поруки моего кузена, уже майора фон Минкта, на «испытательный срок». Посоветовал не совать свой нос куда не следует и сотрудничать с теми, кто желает мне лишь добра. Предупредил: если я вернусь обратно в Заксенбург, то привилегий у меня больше не будет.
Кто-то принес мою одежду. Вне всяких сомнений, Гейнор или его подручные привезли ее из Бека. Рубашка и костюм висели на мне, как на вешалке, но я одевался очень тщательно, завязал шнурки на ботинках, долго возился с узлом галстука, чтобы выглядеть как можно лучше при встрече с кузеном.
Фрици и Франци проводили меня во двор замка. Князь Гейнор ждал у автомобиля. Клостергейм с ним на этот раз не приехал, но водитель был все тот же.