— А что это у тебя такое? — испуганно спросил меня Дерябин, указав на жёлтую ладонь моей правой руки.
Моя рука уже стала желтеть на солнце!
— Что это у тебя? — переспросил меня Дерябин, бледнея.
— «Жёлтая лихорадка»! — сказал я, вглядываясь в лица обидчиков Тулькина и Лютатовского. — «Жёлтая лихорадка» начала действовать, — громко сказал я, погрозив кулаком Тулькину и Лютатовскому. — Жёлтая… как у Сутулова… Прости, Дерябин! — сказал я решительно. — Меня зовёт долг — долг сорока тысяч братьев!.. — И, увидев слоняющегося по двору Трезора, крикнул: —Трезор, за мной!..
— Позовите к телефону вашу собаку, — сказал я в телефонную трубку, когда Тулькин по моей просьбе подошёл к телефону.
— А кто её спрашивает? — спросил меня Тулькин испуганным голосом.
— Её просит Джек из угрозыска! — сказал я грубым голосом и подмигнул Трезору и тихо прошептал: — Голос, Трезор!
«Гафф!» — сказал Трезор.
— А по какому делу? — спросил ещё испуганный Тулькин.
— По уголовному, — сказал я.
— А кто её просит?
— Я же сказал: Джек из угрозыска!
— Он ищейка?
— Он ищей.
— А по какому всё-таки делу? — спросил совсем перепуганный Тулькин.
— По делу пропажи у вашей Гальды золотой медали, полученной ею на последней собачьей выставке!.. Она должна дать некоторые показания… Голос, Трезор! — тихо прошептал я, и Трезор оглушительно залаял снова.
Перепуганный Тулькин подозвал свою Гальду к телефону, и она начала так радостно давать в трубку свои показания нашему Трезору, что в комнату тут же вбежала моя мама…
Уже давно и я и Трезор были изгнаны из дома, уже замолчал Трезор, а я уже кончал ломать свою голову над тем, как отомстить моему врагу, а теперь и Таниному врагу, и Сашиному врагу, — Вадиму Лютатовскому, а тулькинская Гальда всё ещё продолжала во весь голос «давать показания», правда, не в телефонную трубку, а так просто, видно, она совсем ошалела от своего первого телефонного разговора.
А Лютатовский, ну что я ему сделал плохого… У них дома есть чудесное пианино. И на этом пианино Лютатовские родители насильно учили Вадима музыке. А Лютатовский ненавидел музыку, а Дерябин её любил (но у Дерябина дома стоит очень плохое пианино). Вот я однажды и сказал Лютатовскому, я ему сказал, что:
— Не жмись! У Дерябина на днях день рождения, вот и подари своё пианино Антону.
— А как же я его перетащу к нему? — спросил меня Вадим.
— Поможем, — сказал я. — Чем можем. Грузчиков я беру на себя…
В общем, когда дома не было родителей ни у Дерябина, ни у Лютатовского, мы это прекрасное пианино перетащили запросто к Дерябину в дом… Танечка Кузовлева очень любит музыку, и я думал, что я тоже со временем полюблю музыку и мы будем с ней вместе слушать её в исполнении Антона Дерябина. И ему было бы приятней играть для нас на хорошем пианино…