— А кто такой этот Субанга? — бесстрашно спросил я Мишку.
— Индонезиец с острова Флорес. Ты что, ничего про него не слышал?
— Нет, — сказал я многозначительно. — Про Пигафетти и про Мзингу слышал, а про Субангу нет.
— Сейчас услышишь, — сказал Мишка. Затем он достал из кармана кусочек бумаги, вырезанный то ли из газеты, то ли из журнала… и начал шёпотом читать: — «…Субанга — житель острова Флорес, он нашёл в лесу маленького питона и решил его выходить. Для этого он с ним вместе спал и ел…»
Когда я только представил, как этот Субанга обедал вместе с питоном и потом спал, может быть, даже в обнимку, мне уже стало нехорошо и волосы на моей голове стали торчком, но не от электричества, а от чего-то другого. Видимо, Наташка по моей причёске почуяла что-то неладное. Поэтому она вдруг насторожилась и подсела к нам поближе. Мишка, заметив это, понизил голос:
— «…Питон вырос. Теперь это шестиметровая змея весом сто сорок килограмм. Днём она забирается в джунглях на кокосовые пальмы и стряхивает с неё орехи, — тихо читал Мишка, — а ночью свёртывается на земле вокруг спящего хозяина кольцом, охраняя его жизнь и сон…» Понял? — спросил Мишка.
— Конечно! Свёртывается! И оберегает!.. — ответил я, стараясь понять, к чему это Мишка клонит.
— Значит, с помощью кого мы будем оберегать свои жизни?
— С помощью… Субанги… — предположил я.
— Как это Субанги?
— Так, — сказал я. — Возьмём у него питона…
— Как — возьмём?
— Так, — сказал я. — Напрокат… Днём он будет свёртываться вокруг… орехов, а ночью… трясти нас…
От ужаса я всё перепутал, но Мишка не обратил на это внимания.
— «Напрокат»! — сказал Мишка. — Что тебе питон — «Москвич» или пылесос?.. Каждый путешественник должен лично вырастить и воспитать…
Так что ты на Субанга не очень-то надейся… Ты, в общем, это… давай готовься…
— К чему? — спросил я.
— Как — к чему? — удивился Мишка. — К этому… чтобы воспитывать…
— Кого? — спросил я. — Уж не питонов ли?..
— Ну, — прошептал Мишка, — питонов не питонов… но, в общем, тоже из класса пресмыкающихся…
От этих зловещих Мишкиных слов в воздухе сразу же запахло практикой и мой лоб стал медленно покрываться уже не теоретическим, а самым заправдашним холодным потом. И тут я впервые после прихода Мишки вспомнил о таинственном чемодане с пластилиновыми пломбами. Значит, в Мишкиной голове были мысли о том, как мы будем сохранять свои жизни в джунглях, а в чемодане было то, на чём мы должны были практиковаться. То есть в чемодане были питоны! Ну, питоны не питоны, но, в общем, тоже кто-то из класса пресмыкающихся. В таком маленьком чемодане, конечно, никакой питон не поместится. Так, может быть, там уместились их дети? Дети питонов. Питонцы. И этот чемодан с питонцами уже часов пять как стоит у меня под кроватью.