Шадхан ушёл из жизни, а сериал так и не появился на экране. Его купил Михаил Лесин, возглавляющий «Газпром-медиа», купил и положил на полку. Ничего удивительного. Название фильма очень точно подтверждает сущность современного бытия. Существуют апостолы, но не они суть бытия. Вершители мира решают – быть или не быть всему существующему, включая апостолов.
Меня поражает память моей жены. Она помнит всё, а я ничего, почти ничего. А может быть, у каждого человека память сверхиндивидуальна. У кого-то помнит все: кого увидел, где встретил, о чём говорили, куда ушёл. У других память хранит значимое, связанное с работой, неприятностями, творчеством, враждой, дружбой. А поток лиц, несущийся мимо тебя, так и остаётся потоком без каких-либо значимых деталей: что-то делали, о чём-то говорили. А что именно – не помню.
Так получилось, что детство перечеркнула война. Ах, если бы только детство… После возвращения из эвакуации, а мы вернулись в Ленинград ещё до снятия блокады, мать работала в горкоме партии и добилась нашего возвращения досрочно. Пост она занимала не очень значительный – руководитель группы лекторов горкома партии, но чего добилась – того добилась, мы вернулись. Отец погиб, мы остались втроём: мать, моя сестра Нонна и я.
Вообще, в привязанности родителей к своим детям существует некая алогичность. В нашей семье она проявилась достаточно значимо: отец больше любил дочь, мать – сына. И когда отец погиб, следовало ожидать, что эта алогичность проявится ощутимо. Так и случилось. Мы остались втроём: мать и двое детей. Дочь Нонна приближалась к своей взрослости, и младший брат, то есть я, которому было девять, и который хотел повзрослеть и буквально рвался в своё десятилетие. Это была черта, которую следовало переступить, чтобы оказаться среди тех, кто правит двором. Это был самодеятельный общаг. После десяти ты обретал главное право – участвовать в любой драке. Послевоенные дворы стали параллельным хулиганским миром всякого города. Именно там мы постигали правила жизни. Не в школах, не в семьях, которые лишились отцов, погибших на войне. И в семьях ничего, кроме разрухи и нищеты, не осталось.
17 апреля. Турция.
Курорт Гольд-клуб СПА. Другой мир: горы, поросшие колючей зеленью, с жёлто-белыми проёмами каменисто-песчаных скал, похожими на троны, по которым непременно хочется спуститься, а вдали – море. И ты сидишь на балконе коттеджа, одного из тысячи строений громадного курорта. Море вдали, а с горной высоты кажется – рукой подать до берега, но это только кажется. Городок на берегу, как россыпь всё тех же жёлто-серых камней. С высоты рисунка строений не видно, архитектуры тем более. Турки – народ, не похожий ни на грузин, ни на азербайджанцев, хотя нам, россиянам, кавказский народ привычен. Но турки – совсем другое. У них иной рисунок красоты, бо́льшая расположенность к контакту.