У столика возникла официантка и приняла заказ, после чего Илья продолжил:
— Потому и вызверился тогда, на годовщину… ты уж меня прости!..
— Да брось, Илюх, проехали! — пробормотал Женя, озадаченный таким внезапным, запоздавшим лет на шесть, извинением.
— Да, много времени прошло, понимаю! — словно прочитав его мысли, усмехнулся Десятов. — Но все эти годы… чёрт! Ну, я просто был не в себе, никак не мог успокоиться. Полиция говорила — несчастный случай, но я в это не верил! Отец, кстати тоже — говорил, убили их! Я ему: как думаешь почему? А он: колдовством они занимались! — ну, прикинь?! Что за бред! Совсем у старого в башке помутилось — так я тогда решил… а потом, после его самоубийства, подумал: колдовство — это же только слово, чтобы обозначить нечто непонятное! Способности, наверное, какие-то… Может, мелкий с матерью, экстрасенсами, типа, были, видели и чувствовали больше других, вот и вляпались: узрели нечто, за что их убрали…
Разговор свернул на скользкую почву, и Женя беспокойно заёрзал. Зачем Илья всё это ему говорит? Будет снова пытать, кем был Пашка? Но ведь семь лет прошло, как он умер, почему сейчас?.. Возникло острое желание встать, уйти и никогда больше Илюху не видеть. Возможно, Женька так бы и сделал, но тут принесли заказ, и вид запотевших пол-литровых бокалов с ледяным бочковым пивом затмил желание немедленно смыться.
Пока официантка расставляла закуски, Морозов расслабился и, расфокусировав взгляд, постарался изгнать мысли, чтобы посмотреть светотень Десятова. Получилось плохо: радужное сияние появилось и быстро пропало, но у Женьки всё равно немного отлегло от сердца. Не то чтобы он всерьёз допускал новое появление кого-то подобного устранителям, да ещё и знакомой внешности, но всё ж… мало ли?.. После рокового нашествия аватаров от подозрительности трудно было избавиться, пусть и прошёл уже почти год… Однако светотень у Илюхи имелась, выглядела как у обычного человека, и даже — Морозов, конечно, не был в том до конца уверен — никаких опасных чёрных пятен или вмятин он на ней вроде бы не заметил. Стоило бы ещё раз внимательно посмотреть, но из-за частых возлияний и отсутствия регулярных тренировок настроиться больше не удавалось. Ему и раньше-то это было напряжно: включился он очень рано, в шесть лет, а такие никогда не бывают особо талантливы. Хорошо, старшие всегда помогали, подсказывали, оберегали, даже когда уже вырос, но теперь… Теперь помогать и подстёгивать стало некому, и Морозов всю эту лампочную деятельность совсем забросил.
Оставив пустые попытки, он вернулся к нормальному восприятию и вдруг увидел, что Десятов уставился на него явно не обычным зрением: пристально и одновременно как бы сквозь, в немыслимую даль, словно делает ровно то же, что секунду назад — Женька: изучает светотень собеседника… но как?! Илюха ведь никогда не был «лампочкой»! Да и не настолько уж бездарен Морозов, чтобы пропустить в светотени сидевшего напротив человека известные всем посвящённым «фиолетки»! Тогда что же Илья делает?.. Передразнивает?!