Кафтырёв открыл дверь и вошёл в кабинет, где на койке лежал Вадим Пряхов — самая слабая «лампочка» из всех — соответствующие фиолетовые разводы в его светухе едва просматривались. Доктор моргнул, призывая тёмное зрение — сейчас это давалось как никогда легко — и ему вдруг привиделось, будто светуха, прежде чем пропасть, изменилась.
Кафтырёв попытался мгновенно успокоить чёрную кровь и посмотреть, но сразу не получилось: слишком он был возбуждён, слишком рьяно включился! Пришлось на некоторое время замереть, словно кол проглотил, и сосредоточиться. Наконец, восприятие вернулось к нормальному, и доктор снова увидел светуху Пряхова. Такой, как была. Вроде бы. Приглушённый «лампочный» рисунок оставался на том же месте, даже ещё прозрачней казался, а остальное… всех деталей и особенностей потоков, он, к сожалению, не запомнил и теперь остро об этом сожалел.
Руки коснулись тёплые тонкие пальцы, тихий грудной голос ласково произнёс:
— Роман Филиппович!
Кафтырёв повернулся: взгляд Анны был нежным и обеспокоенным.
— Что случилось?
— Я… — хрипло произнёс он и ненадолго умолк, вновь переключившись на изучение светухи Вадима Пряхова, но ощущение неправильности уже ушло, всё казалось в точности таким же, как было, когда они только подошли к установке. Он посмотрел на Анну: — Ты ничего не заметила?
— Где? — она тихонько сжала его руку, взмахнув длинными ресницами, заглянула в глаза.
И столько было в этом её взгляде значения, возбуждения, покорности и томления, что доктор аж задохнулся от желания как можно скорее сбросить оболочку и слиться с ней в едином экстазе, объединиться, впитать в себя! Вобрать всех чернокровых, не только здесь, но по всей Земле, когда именно его, Кафтырёва, реальность станет единственной, а он превратится в настоящую Тьму, где Анна — одно из тысячи чёрных крыльев!
— Нет, ничего… — ответил он ей, призывая тёмное зрение. — Начинаем!
Звук родился сразу во всём теле — это пела в жилах чёрная кровь, разгоняясь и стуча в солнечное сплетение, туда, где спали, дожидаясь своего часа, несколько оставшихся частиц Тьмы. Чёрная паутина на теле парня содрогнулась и завибрировала, готовая к прибытию семени. Кафтырёв почувствовал, как оно собирается, становится плотным, обретает способность к движению и росту. Он открыл рот, чувствуя, как внутри что-то расходится, размыкается, выпуская семя наружу.
Но прежде, чем чёрный пернатый паук оказался на воле, Пряхов вдруг открыл глаза и сел на койке, одним движением разорвав паутину.
А?! Что?! Как?! Доктор пытался осознать, что происходит. Нет, это невозможно, нет!! И тут он увидел, что на койке-то вовсе не Пряхов! Кафтырёв в ужасе закричал, он хотел остановить выход семени, но на месте слабенькой «лампочки» вдруг оказалось совсем иное, кошмарное существо!! Оно резко вытянуло руки — нет, щупальца! — и вонзило их доктору прямо в лицо. Глаза, нос, рот, уши — всё захлебнулось в их наглом вторжении! С чудовищным, бесстыжим напором, сметая всё на своём пути, существо мгновенно проникло сразу везде, а затем Старший почувствовал кипение собственной чёрной крови — она потоком устремлялась прочь, оставляя тело.